1. Осторожно! Имитатор! 2. О поэзии Игоря Белкина

1. Осторожно! Имитатор!
После публикации моего ответа на злобный пасквиль Игоря Белкина под названием «Маразм на Стихире» обо мне и моем творчестве, я получил много откликов, часть из которых заключалось в просьбах и даже требованиях разобрать какое-нибудь стихотворение Игоря, а еще лучше, сказать обо всем его творчестве.
Я решил выполнить просьбу и разобрать одно стихотворение. Взял, не выбирая, первое в списке.

Господин Белкин на Татьянин день отметился ежедневным стихотворением «Ах, вы, Танечки-Танюшки!»  http://www.stihi.ru/2012/01/25/78  Милое стихотворение. И тем не менее… Рассмотрим его подробнее.

 Мне хочется показать заинтересованным лицам два принципа написания стихов. Первый принцип – имитатора. Второй – творца. Каждый волен выбирать, какому он будет следовать. Совместить эти два принципа нельзя. Первый принцип – имитация смысла. Второй принцип – проявление смысла. Исповедник первого принципа – имитатор, иллюзионист. Исповедник второго – мастер, реалист.

Имитатор – это всегда фокусник. Он, пользуясь неопытностью вовлеченных в его игру персонажей, их обманывает, иногда к их же удовольствию, иногда -  к  огорчению. К удовольствию – фокусник в цирке, к неудовольствию – наперсточник на рынке. И тот и другой делают свою работу виртуозно. В первом случае участники смеются, во втором – плачут.

Мастер – это всегда создатель, творец.  Он должен создать полезную вещь, которой будут пользоваться много лет. Если он шьет обувь, то это должна быть обувь, а не иллюзия обуви. Мастер учитывает и особенности людей, для которых она шьется, и местность, и климат, в которых будет носиться.

Для имитатора важен успех любой ценой: он блеснул, вызвал бурю оваций или обманул очередного простофилю, а дальше – хоть трава не расти. Имитатор мертвой хваткой держится за успех и готов на все, чтобы подольше остаться в центре внимания!

Для мастера  главное – совершенство. Ради этого он определяет цель и ищет к ней кратчайшие и надежнейшие пути. Успех мастера чаще всего достается имитатору, который всегда подстерегает мастера, чтобы украсть его наработки и уничтожить самого мастера.

В каждом явлении мастер старается найти наиболее значимые части. Делая сапоги, он должным образом заботится обо всех частях этого предмета. Для имитатора  важно совсем другое - чтобы узор на них в глаза бил и, в нужный момент, каблуки отлетели, да еще лучше с фейерверком!

Мастер, если он не был студентом или был студентом в советское время, про Татьянин день писать, скорее всего,  не будет. 
Имитатор, наоборот, знает он этот вопрос – не знает, всегда тут как тут и с удовольствием откликнется на любую «злобу дня», чтобы в очередной раз блеснуть! Благо, публика уже готова, а ей лишь бы просверкало!

Имитатор – вырвет какую-то деталь, благо ни о какой проблеме никаких глубоких знаний не имеет ни он сам, ни большинство публики, значит, вырвет он только фразу «Татьянин день», и, поиграв «наперстками», мило обхамив одних и польстив другим, закончит номер эффектным  туше. 

Мастер в шесть-восемь строф вложит всю квинтэссенцию Татьянина дня. Даст образ Святой Великомученицы Татьяны с главным смыслом ее подвига, вернет на миг в среду российского студенчества, в пьянки-гулянки студентов в этот день, в любовные романы или встречи на всю жизнь, которые завязываются в этот день.

Предварив разбор этим кратким эссе о мастере и имитаторе приступим к разбору конкретного стихотворения Игоря.

2. О поэзии Белкина. Разбор его стихотворения.

Как идет мысль у автора. Он решает отметиться в Татьянин день стихом про этот праздник, и пишет первую фразу:

Есть Татьянин день у Танек,
у Марин такого нет;

Первая же фраза вогнала Игоря в тупик. Имя Таня плохо вгоняется в размер. Пришлось прибегнуть к этой, обидной для многих Татьян, да еще в их праздничный день – форме – Танек!

Далее приходит рифма - «нирване» и «корнет», получается:

Время нежится в нирване,
Как у дамских ног корнет.

Полная ерунда! А если перевернуть вверх ногами, то одно как бы следует из другого.

Время нежится в нирване,
Как у дамских ног корнет.
Есть Татьянин день у Танек,
у Марин такого нет;

Получилась круто! С космизмом! Ничего, что первое двустишие из другой оперы, и сидит на этом стихотворении как на корове седло, но ведь стихи -  шуточные. С них какой спрос?! В другом философском стихотворении о времени – эти строчки,  с изюминкой юмора, были бы на месте. Но здесь корнет как-то сильно не из темы и не из нашего времени. Да и до революции корнеты не праздновали Татьянин день.

2-я строфа:
нет у Манек, Ирок, Зоек,
Светкам тоже не дано
и Алёнушке с козою
иль с козлёнком – всё равно...

Строфа пустоватая, написанная, что говорится  левой ногой, и на три четверти не согласованная с предыдущей, какие-то козы, козлята появились… Но, как, говорит сам автор, – все равно!.. Все равно, так все равно! 

3-я строфа. Продолжается пустое топтание на одном месте. Мысль уже давно ясна:
Возмутительное дело,
ограниченный типаж!
Таньки всюду под прицелом,
Верки списаны в тираж;

Только ли в этот день, или у Танек такое свойство – всегда и всюду быть под прицелом?! …а Верки списаны в тираж? Прямо уж так сразу – в тираж?! Понятие типаж заключает в себе понятие – ограниченный.

Что возмущает автора? Ограниченность типажа?! – Это всем известно.
Мысль была в следующем.

Возмутительное дело:
Таньки всюду под прицелом,
Верки списаны в тираж;

Но тогда нет рифмы к «тиражу». Вставив «ограниченный типаж», украв понятие "ограниченный" у "тиража",с которым оно и было первоначально связано,  автор сделал строфу бессмысленной, но по виду вроде бы как полноценной - все четыре строчки на своем месте.

4-я строфа
Танькам пряники, игрушки
просто так и ни за что,
а российские Марфушки
что ли лошади в пальто???

Уже все всем стало ясно, но автор продолжает жевать и пережевывать мысль, выраженную раньше, полностью раскрепощаясь, он Татьян уже называет Таньками, а Марф – Марфушками, пристегивая к ним пресловутого  «Коня в пальто» - чего не сделаешь ради рифмы.

5-я строфа
Поворчал я для порядка,
разогнал в душе туман,
поискал в былой тетрадке
телефончики Татьян,

Да нет, не для порядка, а пронудел капитально. В душе-то, может, и разогнал, а в стихе лишнего туману напустил много. О какой «былой тетрадке» может идти речь, если уже в пятидесятых-шестидесятых годах у всех студентов были записные книжки. Ну, ладно, спишем на «для рифмы».

6-строфа

и вплываю элегантно
вновь в студенческую жизнь,
где не помнят адресанта,
хоть ты в стеночку долбись...

Наконец-то! На шестой строфе, на которой Блок и Есенин обычно заканчивали свои стихи, появился главный герой и, элегантно заявив о себе, растворился.
где не помнят адресанта,
хоть ты в стеночку долбись...
Почему это они Вас не помнят? Не узнают! Или не хотят узнавать. Чем Вы им еще тогда досадили, что они Вас в упор не видят, дорогой автор?

7-я строфа. Боже, какое длинное стихотворение!
Ах, вы, Танечки-Танюшки,
разливные голоса,
очень лакомые плюшки,
очень синие глаза!

Два раза «очень»?! Ну, когда очень хочется поспеть к сроку, то можно и не ломать себе голову. Очень, так очень! А вот ОЧЕНЬ СИНИЙ  – это как?! Если мне объяснят – буду ОЧЕНЬ благодарен.

8-я строфа! Это ж надо столько понаписать!
Хорошо мне было с вами,
вы воздушны и легки –
унесённые ветрами
из кострища огоньки!
 Если ветрами, то из кострищ, если из кострища, то ветром! Прямо не кострище, а гарем какой-то! Но это так – мелочь! А значит, все остальные женщины, предполагается, не воздушны и не легки!

9-я строфа! Абсолютно пустая, ничего не прибавляющая к смыслу того, что уже давно все поняли, смысл которой «Не вернуть вас» – остальное вода, подслащенная слабеньким раствором розового сахара, пардон, синего: «Вечер синий»…
Не вернуть вас... Вечер синий (очень неудачная строчка, перенос «Вечера синего» на следующую строку – ничего не решает)
звёзды первые зажёг...
Пасторальная картина,
идиллический намёк

10-я строфа! Слава Богу, заключительная.
на несбывшиеся грёзы
в отношении Татьян,
на обыденную прозу,
на рубцы сердечных ран...

Татьян, значит, было много, но грезы в отношении них не сбылись. Что уж там между ними происходило, если автору было хорошо, а бывшие подруги его и узнавать не хотят?! Как складывались их отношения?! Возможно, автор хотел написать стихотворение именно об этом, но рубцы сердечных ран еще не зажили.

Ясно лишь одно: автора интересуют только девушки с именем Татьяна, а остальные – чуть ли не «кони в пальто». Это как?! Какая-то новая фобия?! Или уже давно известная психиатрам? Судить не берусь.

И какой вывод можно сделать?! Ну, конечно, только один – очень талантливый, прямо-таки, гениальный «стихирский автор». Куда нам до него!