Омск, 1919

Пришельцам казалось - на веки веков
Земля остаётся звенящей пустыней,
Зелёные плечи хэмпширских стрелков
Несли на Восток угасающий иней.

И в землю уставив разбойничий взор,
С угрюмым лицом, беспокойным как пламя,
Спешит атаман в Никольский собор -
Поцеловать Ермаковское знамя.

И снег и сугробы... Штыки и заря...
А ночью - и темень и холод хоть тресни!
По чёрному мОсту гремят егеря
И хором поют беспокойные песни:

«Не с молитвой, не с поклонами -
Со штыками на весу
Шли долинами зелёными
От Казани на Осу.

Подневольные солдатушки,
Говорю вам не шутя -
У моей ли горькой матушки
Разнесчастное дитя.

Чем её теперь порадую,
Хоть и радовать готов, -
Угоняют всей бригадою
В славный город Кокчетов!»

Безумье надежды в застольных речах!
Штыки и эфесы ещё горделивы,
Но ты проиграешь бессонный Колчак,
Ты спутал просторы морей и проливы!

И, в тамбуре тесном ногами скользя,
Стуча оторочьями мёрзлого меха,
Зелёные братья, степные друзья
Берут на рогатину рослого чеха.

Я жизнь обглодал, как сухую тарань,
Я грезил восстаньями в сумрачных странах.
А в Омске на окнах доныне герань
Растёт не в горшках, а в шрапнельных стаканах.

1929