Сказка о золотой птице

Предисловие

Балкарцы являются одним из самых высокогорных народов Кавказа. Они занимают ущелья и предгорья Центрального Кавказа по долинам рек Малка, Баксан, Чегем, Черек и их притоков. На территории Балкарии расположены почти все известные пятитысячники - высочайшие вершины Кавказа - Эльбрус (который балкарцами называется Минги таў - «Вечная гора»), Дых-тау, Коштан-тау, Джанги-тау и др. Здесь же находятся крупнейшие ледники и фирновые поля: Азау, Терскол, Чегет и др., а так же знаменитая Безенгийская стена (12-километровый горный массив, наиболее высокий участок Главного Кавказского (Водораздельного) хребта). Территория Балкарии богата горными массивами, лесами, плодородными долинами и альпийскими лугами. Традиционная одежда северокавказского типа. У мужчин - нательная рубаха, штаны, овчинные рубахи, бешмет, чекмень, подпоясанный узким ременным поясом, на котором висело оружие; шубы, бурки, папахи, башлыки, шляпы из войлока, обувь кожаная, войлочная, из сафьяна, ноговицы. Женщины носили туникообразные рубахи, широкие штаны, кафтанчик, длинное распашное платье, пояс, овчинные шубы, шали, платки, шарфы, шапочки, разнообразные украшения. Праздничное платье украшали галуном, золотым или серебряным шитьём, позументом, узорной тесьмой. Многие темы и мотивы мифологии балкарцев и карачаевцев имеют поразительные аналогии в мифологи и эпосе народов Северного Кавказа. Образы характеризуются переходными чертами и по своей генетической природе синтетичны. С проникновением христианства на Северный Кавказ некоторые древние языческие божества персонифицировались в образах христианскиx святых. Так, библейский Илья-пророк (Элия) воплощает в себе функции божества грома и молнии, в покровительнице материнства Мариам (или Байрым) нетрудно узнать святую деву Марию, а в полифункциональном божестве Тотур - святого Федора. То же самое можно копать о Николла (Николай угодник), Геургю (святой Георгий), чьи имена сохранились не только в религиозных верованиях  народа, но и в названиях дней  недели, и топонимике. Как видно, в основе карачаево-балкарской мифологии - особенности аланских верований. В песенном эпосе этого народа сравнительно полно сохранилась смыслонесущая особенность, культовая приуроченность и хореография этих обрядовых песен, созданных различными народами на протяжении многих веков.

Давным-давно в одном ауле,
Никто не помнит этот год.
Старик жил, дом в скрещенье улиц,
Три сына было у него.

Был сад у них – душе отрада,
Трудом и пОтом вспоена.
Росла в саду том им на радость
Чудесна яблонька одна.

Раз в год лишь соки в жизнь вбирала,
Румяно, спело, всласть полнО.
Одно лишь яблоко давала,
Но не простое, то оно.

Волшебность действ в себе скрывало,
В прожилках злата пелена.
Кто съест его, всё возвращало:
Здоровье, молодость сполна.

Беда пришла в сад на обходах,
Как будто кто-то, то прознал…
Вор, ровно три последних года,
украдкой яблоко срывал.

А силы старца покидают,
Без яблока - ему не жить.
И сыновей отец пытает:
«Вам вора надо проследить!»

Стеречь решили, ночь в разгуле,
Уж осень ходит по двору.
Вот старший братец караулит,
Нет звёзд на небе, сон к утру
Сморил, буквально на мгновенье,
Ведь не смыкал доселе глаз.
Уж брезжит свет, он в удивленье:
Нет яблока, какой – то сглаз.

Чрез год пошёл стеречь сын средний:
«Уж я то, точно не засну,
Поймаю вора, прочь все бредни!
Я, братья, вас не обману!»

А вот и ночь под вуалеткой
На ухо шепчет, льёт бальзам.
Светает чуть, сел брат под веткой,
Да и закрыл на миг глаза…

И снится сон, в нём громко бают,
Два брата и его отец.
Его, завидев, восхваляют:
«Ну, брат, каков ты удалец!»

Проснулся… только пот холодный,
А яблока - в помине нет.
И снова их отец «голодный»,
В печали встретил свой рассвет.

Здоровье хуже, плохи ноги,
Так хочется отца сберечь.
Вот третья осень на пороге,
Черёд и младшего стеречь.

«Мой младшенький, одна надежа,
Так надо вора изловить.
Хасан, я верю, знаю, сможешь,
Ступай стеречь, тому и быть!»

Ночь колдовала, но исчезла,
Вдогонку с первою звездой.
Когда дремота утром лезла,
Он прогонял росой-водой.

Такое может поблазниться,
Чудесен мир и новый свет.
Вдруг слышит шелест – это птица,
О, чудо дивное средь ветвь.

Сверкает золотом с отливом,
И как посажена глава.
Присела птица горделиво,
В движенье всё, она - права!

И грациозно, да без спешки,
Схватило яблоко, без слов.
Хасан! Проснись! То – вор, ты – в слежке!
Ты для отца на всё готов!

Очарованье зачерствело,
Стрела, натянут туго лук.
Но, лишь перо с неё слетело,
Вспорхнула птица, только звук…

И нет, ни яблока, ни птицы,
Поднял, в руках горит перо.
Хасан к отцу – тому не спится,
Теряет третий год добро.

Он говорит: «Отец, всё знаю,
Виновен был ночной порой.
Мой долг поймать, себя пытаю, 
Иначе нет пути домой!»

«Мой сын! Потеря – это горе,
Но верю я – удача ждёт!»
И рано утром с солнцем споря,
Хасан отправился в поход.

Но долго ль ехал он, иль мало,
Уже не ведал даже сам.
И вот дорог развилка, камень,
С коня проворно слез Хасан.

«Коня теряешь – едешь вправо,
Налево едешь – гибнешь сам», -
Вещала надпись величаво.
Свернул направо наш Хасан.

Через леса, чрез виноградник,
Долины, горы и поля.
Не знамо сколько ехал всадник,
Пока не кончилась еда.

Конь отощал, сам еле ходит,
Глядь, а навстречу Серый Волк.
Стоит, с дороги, нет, не сходит,
С ухмылкой легкой щёлк, да, щёлк.

«Слезай с коня, чтоб без обману.
Давно я вас родные жду!»
И делать нечего Хасану,
Безволен к своему стыду.

Слез он с коня, грусть в нём «кричала»,
На миг прикрыл рукой глаза.
Отнял… коня, как не бывало,
Довольный Волк был с мордой пса.

Он говорит: «Скажу, как другу,
Ты мне помог, зла не держи.
Готов тебе отдать услугу,
Куда путь держишь, расскажи!»

«За птицей еду необычной,
и не простой, а золотой.
В дороге долгой, драматичной
Я потерял в душе покой.
Отцу поклялся, что поймаю,
И вора привезу домой.
Куда же ехать я не знаю,
И нет коня теперь, хоть вой».
Та птица – вор, всех облапошит.
А я – стерёг, не уберёг.
Отец без яблока не сможет
Ещё прожить хотя бы год».

«Ты вижу, сын, отца достойный,
Садись!», - подставил спину Волк.
«Глаза зажмурь, и будь спокойным»,
На этом он чуть-чуть замолк.
«Глаза тогда, мой друг, откроешь,
Когда я сам тебе скажу.
Ну что, померюсь я с верстою,
Тебе, раз должен, угожу!»

Верхом Хасан тотчас уселся,
И Волк понесся словно вихрь,
Калейдоскопом мир вертелся,
И вскоре шум в ушах затих.

Нежданно вдруг остановился,
Раздался окрик: «Всё! Слезай!»
Хасан увидев, изумился,
Дворец пред ним, о, чудеса!

«Живёт та птица в нём у хана,
Когда пройдёшь через дворец
Гнездо увидишь - всё из злата,
А в нём спит птица, наконец.
Хватай её, да, только помни,
Нельзя дотронуться гнезда,
Окаменеешь вероломно,
Да не случись с тобой беда!»

Хасан слез с Волка незаметно,
Всё сделал так, как тот велел.
Глядит - гнездо сияет светом,
Увидев, он оцепенел.

Оно горит, переливает,
Не оторвать – прикован взгляд.
Умом Хасан всё понимает,
Но руки тянутся, звенят…
Там колокольцев сеть звенела,
Стоит, как твердь, окаменел.
Тут стража хана подоспела,
Как глуп бы жаль, нет, не успел.

Вот Хан идёт, взгляд так коварен,
Посмотрит, и лишишься сил.
Волшебной клетью он ударил,
Хасана к жизни возвратил.

«Как смел ко мне придти без спроса,
Как вор пробраться во дворец?
Иль злата птица – суть вопроса,
Зачем тебе она, юнец?!»

И тут он хану всё поведал:
Про яблоньку свою сказал.
Что сторожил и сам не ведал,
Беды с покражею не ждал.

Как злата птица прилетала,
Что яблоко взяла она.
Отцу совсем уж плохо стало,
А на Хасане есть вина.

«Без птицы не могу уехать,
Отцу поклялся в этом я.
Будь милосердным, не до смеха,
Ведь мой отец, моя семья!»

«Хороший сын! Достойны речи!
Я – помогу! Клянусь звездой!
В благодаренье нашей встречи
Отдам и птицу и гнездо.
Но чрез обмен мы, то обсудим,
Получишь это всё сполна,
Когда ты для меня добудешь
С златою гривою коня.
Но далеко в том царстве Ная,
Хан-ГлИнян правит, без помех.
В конюшне там стоит играя,
Конь, ослепляя светом всех».
 
Да! Делать нечего Хасану,
Как будто что-то потерял.
Побрёл он к Волку тихий, бранный,
Всё передал, что Хан сказал.

«Я – виноват! Тебя не слушал,
Теперь ищи того коня...
Будь не суров, великодушен,
Мне помоги, спаси меня!»

«Хоть не послушал ты совета,
Коня достать я помогу.
Садись, зажмурь глаза от света,
Ну, в добрый путь! Бегу, бегу!»

Верхом Хасан тотчас уселся,
И Волк понесся словно вихрь,
Калейдоскопом мир вертелся,
И вскоре шум в ушах затих

Нежданно вдруг остановился,
Раздался окрик: «Всё! Слезай!»
Хасан увидев, изумился,
Ворота, крепость, чудеса!

«Вон видишь в бойницах оконца,
Там стража грозная сидит.
Ты жди, и только сядет солнце,
В покрове ночи и иди.
Будь максимально осторожен,
Стань тенью, ночь «в друзья возьми».
Сам с темнотой сливайся строже,
Иди к конюшне, не шуми. 
Увидишь сразу, тот, кто нужен,
Сияет золотом прядИ. 
Рукам твоим будет послушен,
Бери за гриву и веди.
Седло с ним рядом и уздечка
Лежат невиданной красы.
Их не бери, не рви сердечко,
Не миновать тогда беды!»

Вот ночь, Хасан ступает тихо,
Крадётся, бьёт немного дрожь.
И вот конюшня без шумихи
К коню добрался, конь хорош!

Сверкает грива с переливом,
Всё затмевает пред собой,
Чудесно диво, как красиво!
Пленяет взор тот конь любой!

А рядом, словно клад чудесный,
Седло златое, удила.
Соблазн схватил Хасана тесно,
Забыл наказ, что ждёт беда…

Там колокольцев сеть звенела,
Стоит, как твердь, окаменел.
Тут стража хана подоспела,
Как глуп бы жаль, нет, не успел.

Вот Хан идёт, взгляд так коварен,
Посмотрит, и лишишься сил.
Волшебной клетью он ударил,
Хасана к жизни возвратил.

«Как смел ко мне придти без спроса,
Как вор пробраться во дворец?
Конь золотой ведь суть вопроса,
Зачем же конь, юнец?!»

И тут он Хану всё поведал:
Про яблоньку свою сказал.
Что сторожил и сам не ведал,
Беды с покражею не ждал.

Как злата птица прилетала,
Что яблоко взяла она.
Отцу совсем уж плохо стало,
А на Хасане есть вина.

«Без птицы не могу уехать,
Но птица – есть обмен коня.
Будь милосердным, не до смеха,
Ведь мой отец, моя семья!»

«Хороший сын! Достойны речи!
Я – помогу! На то пошло,
В благодаренье нашей встречи
Коня отдам я и седло.
Но чрез обмен мы, то обсудим,
Получишь это всё сполна,
Когда сумеешь и добудешь
Златую рыбку для меня.
В стране у хана Дадияна,
Чудесным озеро слывёт.
Там златопёра, сердцем жданна,
В просторах рыбка и живёт».

И делать нечего Хасану,
Как будто что-то потерял.
Побрёл он к Волку тихий, бранный,
Всё передал, что Хан сказал

«Я – виноват! Тебя не слушал,
Теперь без рыбки нет мне дня
Будь не суров, великодушен,
Мне помоги, спаси меня!»

«Хоть не послушал ты совета,
Достать ты рыбку помогу.
Садись, зажмурь глаза от света,
Ну, в добрый путь! Бегу, бегу!»

Верхом Хасан тотчас уселся,
И Волк понесся словно вихрь,
Калейдоскопом мир вертелся,
И вскоре шум в ушах затих

Нежданно вдруг остановился,
Раздался окрик: «Всё! Слезай!»
Хасан увидев, изумился,
Пред ними - озеро краса!

«Стой! Не ходи, я сам добуду,
И в это озеро вбегу.
Ты ж ожидай, верь, скоро буду
На этом самом берегу!»

С разбега Волк ныряет шумно,
И вскоре уж идёт по дну.
Он много видел рыб подспудно,
Но не сыскать ему одну.

Вот день прошёл, второй и третий,
Устал искать, уж нет и сил.
Лишь на четвёртый Волк приметил
Златую рыбку, сам схватил.

И вынырнул, Хасан доволен,
Теперь всё сладиться должно.
«Садись скорее!», - Волк спокоен,
«Ну, наконец-то, повезло!»

Верхом Хасан тотчас уселся,
И Волк понесся словно вихрь,
Калейдоскопом мир вертелся,
И вскоре шум в ушах затих…

А вот и крепость, там Хан ГлИнян,
Обмен даров прошёл весом.
Хасан спешит, вперёд отныне,
Есть конь теперь с златым седлом.

«Ну, всё, мой друг, свиданье близко,
За птицей нужной поезжай!
На златогривого садись – ка,
Я ж - ухожу, а ты - меняй!»

«Сто раз, спасибо, непритворно,
Ты будешь другом мною зван».
И на коня вскочив проворно
Поехал к Хану наш Хасан.

Понесся конь золотогривый
Через леса, через поля.
И так задорно, так и игриво,
Что с глаз пропала и земля.

По облакам обнявшись с ветром,
Разрезав грудью луч стократ.
Ханский дворец, заметив первым.
Конь опустился враз у врат.

С коня Хасан сошёл проворно:
«Исполнил волю Хан твою.
Отдай мне птицу чудотворну,
Домой пора, встречать зарю!»

Ответил тот ему почтенно:
«Я рад тебе, мой друг, Хасан!
Обмен сегодня, несомненно,
Птица твоя, ведь я же Хан.
А значит, верно, моё слово,
Его держу всегда не зря.
Коня подайте скакового,
Быстрее молнии коня!»

Хасан взлетел, конь быстроногий,
Домой скорей, домой пора.
Отец там ждёт больной и строгий,
Да, расступись теперь гора.

Дубравы расступитесь, реки,
А вот и милое село.
И дом родной, в нём старец некий,
Да, нет, отец, в душе светло.

Успел! Хасан дрожит до колик,
Пал на колени пред отцом:
«Отец! Исполнил твою волю!
Вот - чудо птица, та, что вор!»

И слёзы радости обоих
Лились и падали на пол.
Рыданье тихое, глухое,
В нём каждый счастьем упоён.

Здоровье с той поры поправил
Отец от яблок в том саду.
Не зря народ и Род тот славил,
Пред всем селеньем на виду!

Я завершаю сказ мудрёный,
Кто слушал – тот ещё придёт.
А птица в клетке золочёной,
И по сей день жива, поёт…