сад волчьих ягод и конечно лето

***
так парусник выходит из себя
и словно прирастает колыбелью
так я в тебе предложна и слаба
но слажена взаправду и на деле
и доля мне -
не якорь не норд-ост -
лелеянное ленное качание
так чайка не мертва не одичала
а чуть печальна
в окрылённый рост

и я уже предвижу этот быт
в котором наши животы и спины
друг другу жарки и неизъяснимы
и наши в полночь наволочны лбы
под яблоней схоронен инстаграм
от телеграма в соснах –
горстка пыли
мы очень долго
безнадежно плыли
теперь уснули
в кухне перестылый
темнит заварник
на окне герань

я помню это
мне об этом пел
сырой превозмогая подоконник
залётный клёст
покуда рукомойник
отмалчивался
ржав и пустотел 
и что-то снилось в этой тишине
разложенной на мрак и птичий ноготь 
и был всё обесстыженнее клёкот
но всё предвосхищённей
и нежней

так что же это так ли голосит
надломленная ветка черноплодки
такой ли болью обтекают лодки
в сердцах неколыбельных древесин

и чаячья над водами неправда
и праведно сосновое крыло
так жжёт герань нагрудно и парадно
свой алый парус
так грешит стекло
так твой горяч непоправимый лоб

и ранен мой живот
и нежит сок
твой запад юг
и северо-восток

***
там мы лежим
бесхозные как звёзды
там вечен зов
колодезной воды
и всё ничто
за исключеньем в рост нам
коньячно-папиросной
правоты

там правды нет и нет её ни всуе
ни в самом сердце атласных широт
и сон над нами долог большерот
и в изголовье арфовые струи
и волчьих ягод ласковый распад
там в прядях наших проступает сад
и день полярный белой ночью длится
и материнский нежит наши лица
шум скважины в подножии тахты
там я и ты

и всё чего не будет
просто слушай
дремуч колодец
сладок леденец
початой сигареты
ты беглец
неизданный изгнанник
громовержец
чернильных каракатиц
и ватрушек
в столовой школьной
я ничья-то дочь
с покусанной губой
и звонким пальцем
уколотым о зной карандаша
и звёзды и коньячная душа
и мы под маломальским одеяльцем
ничейности

там всё и навсегда
слог ягодный
отъявленный
вода

***
покуда ночь
покамест сон
пока всего
не углядеши
я говорю тебе
мой леший
мой люк бессон
мой суд и снедь
моя станица
у заколдованной реки
теки кудлатый мой теки
толки пшеницу
в дубовой ступе
стой и пой
мне всё к чему
я не способна
из кладовой
подсудно
сдобной
звени крупой
за то чтоб слог
озимый оземь
за землянистый
самосад
мой полувыкрик
голых озер
мой экскаваторный
бульдозер
мой брют
и брат

***
зачем тебе не думать обо мне
к чему тебе разнузданно не помнить
как синим газом цвёл и леденел
испод моих невыплаканных комнат
зазубренных разъятых на жи-ши
и в корне безударном ира-ера
как гомонила волглая портьера
в предгрозовом припадке и химеры
затачивали мне карандаши

о чём всё это
скрип из-под полы
предбанника
опрелая мансарда
обугленные
руки-крюки сада
посаженные
в лунные углы
и накрепко
упёртое в плечо
тебе моё сквозное
горячо

затем и дурь что даром что бесстыж
пион за накренившимся забором
что ты во мне как вкопанный стоишь
и дышишь душным воздухом в котором
неверие ни в свет ни в красоту
не в бровь а в глаз грозы вонзился востро
гнев грифеля загривное развёрсто
стращание на маетном кусту

ча-ща чу-щу
по щучьему веленью
не вздумай
не запомни
не засни
ложится ливень
бледными костьми
в сырую полночь
щёлкают колени
разбережённой лестницы
и тьма
такая из которой
и в какую
в поледенелой комнате
дуркуют
прокуренные мною
закрома
и вот он ты
и долгая течёт
невысказанность
на твоё плечо

***
я стою у реки
я выбираю берег
под молчанье ершей
ёлочный шелест белок
под синюшную даль
под грозовую копоть
под нездешний совсем
конский болконский топот

я стою и меня
страшно волнует где ты
если здесь то зачем
ты до кости раздетый
до волокон разъят
рван до всего святого
наг до слова

если ты на другой
выплюнут плёсом берег
отчего нецелован
под пересвист тетерек
под раскатистый всласть
плач пересмешных соек
под раскидистый скрип
вечнозелёных коек
весь ты горек

я стою у реки
я вспоминаю кто ты
пересоленный
и соломенный
желторотый

берега превращаются в птиц
и летят на север
у грозы набухает вымя
телёнок-клевер
ластит губы к нему
тянет со дна ушицей

ты выходишь ко мне
мокрый голуболицый

мы танцуем смеясь
что-то навроде сальсы

белки крутят колёса в небе
белеют сланцы
у речного подвздошья

я выбираю лес

штиль и шорох
еловых веток
ершовый плеск

***
1
из невозможного не можно ни воздать
ни возвестить ни вознестись и ни взлелеять
линейной скуки не преемствует звезда
в лощёной вывеске полночной бакалеи
непримирим ольховый выдох с говорком
блатным на сальнике шофёрского сиденья
и в этой скошенной траве стихотворенья
я непременна столько сколько суверенна
но переменна бренным именем и креном
плакатных букв над продуктовым козырьком

2
и о тебе как
об отцветшем
в ночь на второе сентября
ни слова мякоти черешен
и ливням за замковой брешью
разброшенным
как якоря

ничто не сбудется и долог
как комариное нытьё
в игольнице укол иголок
и стон крыжовный
книжных полок
и забытьё
моётвоё

3
по всем фронтам на всех форзацах
из всех углов внахлёст и всклянь
куда загугленно ни взглянь
чем ни являйся

всё воск и треск еловой ветки
в последний августовский час
и тик безвыходен и част 
люминесцированной сетки
испчеловавшей твой фасад
и ты мне сад

и я тебе ничто такое
ни по дрова ни ко двору
но я исправно говорю
и полнотравно сентябрю
о колокольцах и левкоях

и лето лето без конца
на хоботках и на сосцах
и свеж крыжовник и черешен
трезвон ссыпается в стихи
твоимои и взгляд ольхи
вовсю нездешен

и ты мне
нежен