Люмдор

III часть трилогии «Ветви Люмзаара»


373 года от Люмзаара

Лазур Звирденн изумился: его руку пронизала вибрация, запястье расширилось, пальцы вытянулись, отвердели и стали сгибаться в определённых местах. Люм зачарованно смотрел на цепкую лапу, в которую превратилась пластичная конечность.


379 лет от Люмзаара

— Ты удачливый бандит, Илт!
— Один бы я не справился, Гролд…

Звездолёт приближался к усеянной горами планете. В кладовом отсеке находилось десять контейнеров с нерллимом. Один ящичек с куском вещества размером с кулак весил больше, чем каждый из трёх земляков Гролдмоока. Но меньше, чем сам рогэжец. Грудные мускулы этого здоровяка подпирали нижнюю челюсть, так что при разговоре ему приходилось откидывать голову с непомерно широким ртом и бледными выпуклыми глазами. Так же, как и молчаливые подручные, более всего он напоминал жабу. Его собеседником был молодой светловолосый шрохх — уроженец планеты, на которой они намеревались сбыть драгоценный улов. 

Из желтоватой дымки выплыл ущелистый город. Механические лапы корабля упёрлись в посадочную площадку. Их встречал тёмно-оранжевый закат, подсвечивающий склоны, вершины и пустынные плато. Странники совершенно не очаровались этой картиной и сразу отправились трапезничать.

Участвующие в слуховом восприятии кудри шрохха змеились и шевелились. Пьянея и болтая с Гролдмооком, он ленно осматривал просторную харчевню, когда вдруг заметил средь публики чёрного низкорослого агзалаца с зеленоватой головой-линзой. Илт взмахнул рукой и телепатировал: 
— Люм! Иди-ка сюда!
В сознании шрохха запечатлелись два кадра: вот незнакомец стоит в отдалении, и вот он уже тут. Между картинками протянулась длинной ухмылкой размытая полоса стремительного движения. Большие синевато-серые глаза шрохха стали ещё больше. Чёрное существо, покрытое мелкими выростами и складками, восседало на столе, вперив в его лицо переливающуюся линзу, в которой пролетали огоньки и сполохи. Сознание Илта пронзила молниеносная реплика:
— Грохочи, телега.
Шрохх чуть смешался — он не рассчитывал, что наткнётся на Мастера.
— Да я так, поболтать хотел. Узнать насчёт Порчи. Говорят, люмдоры — настоящие чудовища?
— Настоящие.
Перед внутренним взором агзалаца пронеслась вереница видений. Он различал жутких монстров с деформированными или разделёнными на отдельные окуляры линзами, причудливыми конфигурациями тел, коленчатыми конечностями, щупальцами, хвостами, рогами, когтями, крыльями, плавниками. Иные порывисто прыгали, иные ползали или катались колесом. Тени наслаивались и разделялись, тёмное их кишение производило тягостное впечатление. Внезапный показ сопровождал безучастный рассказ:
— В люмдоров превращаются постепенно. Тех, кто заболел недавно, мы называем тронутыми Порчей. Некоторое время они обитают неподалёку от своих городов, а затем отправляются на Люмдор, где обладают полной свободой действий. Все планеты первого Посева поражены Порчей. Скорее всего, и Люма не уйдёт от незавидной судьбы, равно как и другие планеты второго Посева, а далее — планеты третьего, четвёртого, пятого. К счастью, далеко не каждый подвержен болезни… 
— Но в чём же её причина? 
— В огрубении внутренней сущности. Все без исключения люмдоры одержимы поглощением энергии. Некоторые дошли до употребления материи. Однако твоя очередь рассказывать. Выкладывай, где был, что делал. 
Последняя реплика являлась приказом и, впадая в дрёму, Илт ему следовал. Прежде, чем провалиться в забытьё, он понял, что произошло: занимая внимание, люм продвигался всё дальше в его разум и, когда счёл, что время пришло, оказал на него воздействие. Глаза шрохха негодующе вспыхнули и погасли, голова свесилась, тело поехало вбок…

*

Над горными зубцами поднималось малиновое светило. Илт мелкими глотками пил бодрящий отвар. Гролд, слегка покачивая головой с выпирающей макушкой, доверительно гудел:

— Гляжу — ты поплыл, чуть не свалился… а головоглазый — мигнул и провалился. Был — и нет!
— Значит, действительно — Мастер. Кстати, перед казусом я заметил хвост.
— Шрохх в фиолетовом?
— Да. Надо выяснить, в одиночку ли он действует…
— Их трое. Он сам — через дорогу, другие — через номер от нас.
Илт приподнял бровь. Что ни говори, рогэжцы своё дело знают. 
 
Гролдмоок с двумя помощниками увёл на прогулку любопытных соседей, а Илтануан и Брулдмоок рванули за город в челноке. В скором времени юноша заприметил летящую за ними лодчонку и усмехнулся. Он приземлился в ущелье и, велев рогэжцу изображать починку двигателя, притаился неподалёку. После небольшой беготни они продолжили путь, прихватив с собой связанного шрохха, уверяющего, что он любовался панорамой. Брулд предложил выбросить его на скалы, но Илт не поддержал идею. В его семье всегда бережно относились к агзалацкой жизни. 

Они летели вниз в жерле вулкана. Когда челнок нырнул в магму, Рогэжец так сильно зажмурился, что глаза его провалились в череп, и на их месте возникли ямки. По железному стеклу скользнула линия голограммы. Миновав просторный боковой тоннель, челнок встал на пол исполинского помещения, чей свод подпирали длинные металлические колонны, объединённые вязью тросов и трубок.
Илт так и сиял. Вот он — оплот старого доброго уклада! Одно из редких мест, где так вольно дышит рабовладелец.
— С дороги, олух!
Мимо пронёсся громыхающий трак с рассерженным водителем. Очнувшись, шрохх пошёл обратно. У челнока поджидал облачённый в золотистый костюм долговязый мерх. Его боковые жёлтые глазки бесцеремонно обследовали шрохха, средний бордовый глаз взирал в потолок. Тонкие губы встречающего разошлись в формальной улыбке.
— Приветствую вас на верфях Феникса, дорогой коллега! Позволю себе представиться, я — З-Кэрх. Потомственный трудовладелец. Признаться, мы с нетерпением ждали вас, будучи заинтригованы смелым обещанием. Сколько?
— Десять порций.
Боковые глаза мерха хаотично забегали, средний — внимательно уставился на шрохха. 
— Бесподобно!

Оставив рогэжца на страже имущества, Илт вместе с З-Кэрхом бодро шагал впереди рабочих, которые тянули громоздкую платформу с нэрллимом. Грузчики запыхались, подошвы их ботинок проскальзывали, ржавые втулки насмешливо скрипели. Очевидно, такое использование живой силы символизировало уважение к товару.               

Они проследовали в тени крейсера, миновали широкий коридор и вступили в ярко освещённый зал, где их ожидали два мерха и несколько вооружённых рогэжцев. На свободной от стеллажей стене блистала золотая птица с перьями разной длины — символ тайно восстающего на планетах Мерх, Шрохх и Рогэж рабовладения. После приветствий Илтануан увлёкся рассматриванием этой эмблемы, что позволило ему не думать, чем бы заняться, когда мерхи исследовали продукт, сопровождая медлительную речь на мерхском быстрыми сигналами глаз. Договорившись между собой, изысканно тактичные покупатели предложили смиренно внимательному продавцу бесстыдно скромную сумму. Юноша деликатно рассмеялся и увлёк небольшое сообщество в долгие, изнурительные торги. В результате, добавив к нэрллиму пленённого шпиона, он не без внутреннего торжества получил приблизительно ту сумму, на которую первоначально рассчитывал.

Когда рогэжец увёл от челнока негодующе протестующего агента, З-Кэрх, впечатлённый деловыми качествами Илтануана, пожелал ему жизненных благ и уверил, что на верфях Феникса он всегда найдёт друзей и союзников. Сердце юноши было преисполнено гордостью. Сегодня он провёл небывало выгодную сделку. В прекрасном настроении он забрался в кресло пилота, размял кисти и помчался в город.

*

На столе стоял неброский контейнер с мельниевыми звяками ЭЛЗ. За один такой звяк можно было приобрести домик на Тариуте. Абсолютно новые, они были скреплены полями в аккуратные столбцы. Лёгким движением пальца тёмно-зелёный, сильно скруглённый короткий прямоугольник отделялся от других и с нежным звоном танцевал на плоскости. На звяке был выдавлен равнобедренный треугольник, по сторонам которого виднелись мизерные изображения астероида, деревца и столба.
— Ты удачливый бандит, Илт! — пробасил Гролдмоок, довольно потирающий четырехпалые ладони с рудиментарными перепонками.
— Ты не раз это говорил, — с самодовольной улыбкой заметил Илтануан. 
— Больше не буду.
— Почему же, пожал…
Высказывание прервалось, поскольку Брулдмеек плотно прижал к лицу шрохха губку, пропитанную снотворным раствором.

Илт очнулся на окраине, в пенящейся от ливня луже. В нескольких местах его плоть прорывали зубцы костей. Значит, рогэжцы его предали… принесли на корабль, а затем сбросили, не удосужившись пристрелить — сочли, что после такого падения он не выживет. Да он и не выживет. Очнулся на несколько фуков. И вот уже пора… туда, куда никто не торопится. Он закашлялся и застонал от боли. Вот и всё, Илтануан, ты жил весело и умер в канаве…
— Чего-то подобного я от них и ожидал… 
Мастер покачал линзой, щёлкнул пальцами и застыл. Из его как будто раскалившегося добела тельца вырвался похожий на него световой контур, за ним — следующий. Когда выбежал шестой, первый превратился в люма обычной внешности. Двадцать девять контуров появилось из одного, и вот уже около шрохха собрались тридцать люмов. Свет затопил пространство круга. Через люмк агзалацы разжали кисти и скрылись всё тем же удивительным образом.   

Илт сидел в кресле и рассеянно слушал мерцающего люма.
— Скоро эосцы задержат рогэжцев, а мы — заберём у Феникса лавочку. Часть звяков оставлю тебе, сможешь получить их в любом нашем городе. Да, надо признать, мерхи быстро наладили производство. Вот только качественных кораблей они делать не умеют. Ничего, мы это исправим.
Рассуждая, агзалац и не думал сообщать, что прибыл на планету в первую очередь для обнаружения Илта. Дело в том, что эг Сэтах, продолжающий работать с Предсказателем, рекомендовал на некоторое время поместить этого шрохха в спокойную обстановку.

Действительно, рогэжцы были быстро настигнуты воинами Расы Эос и, оказав сопротивление, отведали мельниевых кулаков. Больше всего досталось Гролдмооку, он приобрёл две шишки и вывих лодыжки. Все они весьма удивились появлению Илта. Пытливо глядя на главного негодяя, шрохх с наигранным участием спросил:
— Гролд… вот скажи, Гролд… зачем ты так поступил?
По толстой пупырчатой физиономии пробежало озадаченное выражение. Однако злодей быстро нашёлся:
— Всякое бывает, Илт! Время нынче сложное, братец… звяки всем нужны. У кого хочешь, спроси, все так скажут!..
— Хорошо, Гролд, я тебя понял. Прощай! Звяки, кстати, у меня.
Шрохх отвернулся от сетки из железного стекла и направился к выходу, слыша поспешные выкрики былого подельника…
— Да, так я и говорю! Ты ужасно везучий грабитель! Невероятно удачливый! Видишь, я снова так говорю! Похлопочи за меня, брат! Внеси залог! Помоги! Бандит бандита всегда выручай!..

*

В 355 году от Люмзаара у Расы Люм появились три планеты пятого Посева: Армаала, Галунга, Марга. К триста семидесятому году Армаала уже настолько развилась, что вступила в Планетарное Сообщество Люм. Армаальцы были на удивление конструктивны. Впрочем, такова была общая тенденция, обозначающая взросление Расы. Потомки появлялись с опытом предков, поэтому совершали меньше ошибок. Но в то же время они лишались благостной наивности. Увы, нет приобретений без потерь.
Главным городом Армаалы, обладающим, как и её большие корабли формой полусферы, являлся Ихлумэт. В него-то и был отправлен Илтануан. да не просто, а с секретной миссией. По словам Мастера в Архиве Ихлумэта имелись сведения, к которым армаальцы старательно не подпускали представителей других планет Расы Люм. В то время, как на представителей прочих Рас они не обращали внимания. Илт, благодарный за исцеление, несколько шокированный и склонный к авантюрам, не усмотрел в этой показательно странной истории совершенно ничего подозрительного. Юноше показалось естественным, что молодая малая Цивилизация Люм желает иметь от других малых Цивилизаций свои небольшие секреты. Так что вскоре он встал в Пятно перемещений и через несколько фуков сошёл с него у блистающего ажурного пузыря. Тут же его встретили и препроводили.
— …Проследуйте сюда, Илтан! Ваша комната. Как вы и просили, она располагается неподалёку от главного Архива. Маску для чтения вы найдёте в шкафу, вещества для восполнения энергии там же. Вот — регулятор температуры и влажности. Постель. Плоскость для приёма пищи. Аппарат с лучевым экраном. 
Светлая комната с огромным окном, за которым сверкали недра Ихлумэта, произвела на шрохха самое приятное впечатление. Он поблагодарил люма, плюхнулся в кресло и уставился на восхитительную, играющую разными цветами и оттенками узорную панораму. Вечером он немного почитал, ночью великолепно выспался.

После не слишком вкусного, зато полезного завтрака новоявленный агент поспешил в центр Ихлумэта. Вертикально вытянутое здание Архива висело на невидимых стропах между прозрачной крышей и угловатыми зданиями столицы, его стены пронизывал свет, озаряющий все уровни. Свет был очень яркий, но вполне выносимый. Это, кстати, являлось ещё одной причиной, почему Илт был именно здесь. На большинстве планет Расы Люм он просто не смог бы находиться без серьёзной технической защиты.
На каждом из десяти уровней кольца стеллажей занимали пространство от внешнего коридора до центрального пустого круга. И в этом кругу, и в кольцах, и в радиальных проходах стояли читатели, сдвигающие лучи, воткнутые в круглые информационные пластины.
Оказавшись в Архиве, Илт надел маску и увидел пространство с бледными рядами бесчисленных кружков — пластин. Повсюду у этих рядов висели золотистые коды, которые, реагируя на его внимание, услужливо превращались в понятные названия отделов. Когда же Илт смотрел на отдельные пластины, из них весело выпрыгивали заголовки на шроххском. Ну, что же, сейчас ему нужно кое-что узнать, а вечером — внести полученные сведения в информацию в секретную миниатюрную пластинку. Таких пластинок у него две дюжины — в каблуках ботинок. Да, он был великолепно подкован для совершения ответственной задачи! А вот и нужная информация… Шрохх с заметным удовольствием извлёк из бороздок аккуратный плоский предмет. Перед ним замелькали отделы и заглавия, схемы, картинки, сноски, комментарии. Обнаружив нужную информацию, он поверхностно изучал её и загружал в масочный накопитель. Но иногда увлекался, углублялся в предмет и на некоторое время забывал о главной задаче. Его разум, средь кипения дел неприметно скучающий по таким знаниям, теперь утолял свой внезапно сильный тонкий голод.

Через четыре дня Илтануан вылетел за город на скутере и быстро нашёл условное место. Через достаточно короткий отрезок времени неведомо откуда появился люм, забравший у него пластинку с тайными записями. После этой успешной конспиративной встречи агент в приподнятом настроении проделал обратный путь и вальяжно расположился в кресле у окна. Похоже, ему по нраву такая жизнь! Илтануан с удовольствием ощущал, что его интеллект окреп и с лёгкой грустью вспоминал, как некогда печалил отца нежеланием учиться. Он словно наяву слышал его голос: «Илт... репетитор ждёт… Илт! Ты на крыше… не прячься, я вижу твой сапог… вот, только что ты его убрал! Слезай, а то я спалю эту сараюху!»

Илт вздрогнул от неожиданной резкости воспоминания и привычно забросил взор в сверкающие глубины. 

*

Изменение навещало Звирденна всегда неожиданно и в разных формах. В формах его тела. Через два года после первого прикосновения Порчи он превратился в змея с шестью лапами и четырьмя щупальцами спереди и по бокам. Между передними щупальцами у него имелись руки, похожие на прежние. Его хвост венчался кистью о семи пальцах, челюсти изобиловали клювообразными выростами, линза превратилась в полоску с загнутыми вверх краями. Высота Звирденна в холке составляла более люма, длина от носа до кончиков хвостовых когтей — около семи. В его разверзшейся глотке образовались мембраны, благодаря которым он исторгал помимо слов — свирепые шипения и донные рыки. Поскольку он перешёл в другой регистр существования, на него перестали действовать убеждения Мастеров, их лучи не меняли его умонастроения. Эта нерушимая невосприимчивость стала дополнительным доводом в пользу изоляции чудовищ. Основная же причина состояла в опасности для общества, которую тот же Лазур весьма наглядно продемонстрировал, в полемическом запале оторвав своему визави ногу. Невиданно! В том числе — поскольку требовало приложения огромной силы. Звирденн и сам с изумлением наблюдал, как чёрная плоть шевелится, превращается в поисковые щупики, ищет утрату. Нога приросла. Но неприятное впечатление осталось. В результате Мастера оперативно нашли планету, призванную приютить существ, потерявших агзалацкий вид. 
Естественно, Звирденн в числе первых отправился на скалистую планету, чьё небо застилают лиловые тучи. Да, это был совершенно другой мир. И они, его обитатели были другими. Лазур думал в первую очередь о себе. Кто он теперь? В полированном металле отражалось чудовище. Что за уродливый юмор! На протяжении всей своей истории люмы приручали чудовищ… быть может, так они предвещали собственное будущее? По сарказму реальности в люмских Глубинах не существовало монстров ужаснее люмдоров во всём их кошмарном разнообразии. К 377 году на зловеще-унылой планете находилось около трёхсот тысяч поселенцев. И самым монструозным из них был Звирденн. За что ему такое?! Вопрос без ответа! Вопрос без ответа, время без цели, жизнь без будущего! Или же…

…Змей стоял на вершине колоссальной скалы и колотил по ней хвостом, зорко обозревая строительные работы. В его вытянутом оке проносились потоки огней, щупальца изгибались и мотались. Лазур пребывал в приподнятом настроении. Удовлетворённо покачав рогастой головой, он прыгнул в простор и помчался на перепончатых крыльях над распростёршейся внизу каменистой равниной.


*

Эг Хааб стоял перед тремя Мастерами. За прозрачным полом переливались здания Люмзаара. Они находились в вознесшейся далеко в пылающее небо Ллююзе.

— Так что же насчёт растения?
— О нём следует рассказывать с самого начала, известного мне.
— Слушаем.
— Давным-давно я увидел сон. Шагая по воздуху, ко мне спустилась прекрасная эга в светлой одежде. Вся она сияла от макушки до пят, так что слепила мне глаза, пожалуй, не меньше, чем эти небеса! С нежной улыбкой, тронувшей её лицо и моё сердце, великолепная эга промолвила: «Приветствую тебя, Хааб! Ты кажешься мне достойным доверия. Знай, я подарю тебе особенное растение — Древо Расы. На планете Дрёлльн, посаженное тобой, будет оно благоденствовать. Ступай завтра на берег Етрофа, ноги сами принесут тебя в нужное место».
Затем неведомая богиня рассказала мне про само дерево:
«Деревце это символизирует возникновение и развитие значимой звёздной Расы. Изредка на нём будут распускаться прекрасные цветы — символы планет, на которых расцветают новые Цивилизации. Да, эта Раса создаст множество Цивилизаций. Также знай, что в будущем деревце предупредит о надвигающейся опасности. Как? Таким образом, каким это может сделать растение. Не забудь этот вещий сон, Хааб, да сопутствует тебе удача!»
Признаться, я вижу много снов, но этот показался мне исключительным. На заре, слегка посмеиваясь сам над собой, я отправился к нашей реке. И что же? Действительно, там я заметил что-то белое, торчащее из плодородной грязи… как бы пушинку. Это оказалось крохотное деревце. Я зачерпнул ладонью пригоршню грязи с ним, принёс во дворец, поместил в горшок с почвой и поставил в светлое место. Сердце моё пело и трепетало, ведь даже в мизерабельном виде деревце производило большое благостное впечатление. Далее я, как мне и повелела сияющая эга, отправился на планету Дрёлл, в пышноцветущий город Дрёлльвиль. Там в лице садовника Друлли я встретил верного друга и помощника. Много мы с ним совершили растениеводческих подвигов. Кроме того, не пренебрегли работой с организмами, лишёнными корней. Бдительных и опасных стражей создали мы, окружив ими цветущий город. Так что был он теперь защищён живой стеной. Вся эта подготовка была необходима для того, чтобы однажды я принёс на Дрёлл кашпо с подросшим Древом Расы. Друллилард сразу понял, что перед ним — подлинное сокровище! Вместе мы засеяли полянку благородной травой и вырыли в центре ямку. И туда, в эту ямку, предварительно залив её водой, поместили ком земли, в который были вмешаны минеральные частицы нашей природной колыбели. Прошло незначительное количество лет, деревце заметно подросло. А потом на его пушистых ветвях один за другим стали распускаться алые цветы. Сначала — три. Через несколько десятков лет — шесть! После — ещё больше. Ах, что это за цветы! Даже несокрушимый Эжес испытал трепет, увидав их. Однако он смог прикоснуться к цветку, шантажируя притаившегося короля. Между тем, как сам Друллилард и к белой хвое притронуться не смел — лишь, затаив дыхание, водил около неё по воздуху своими большими пальцами. Но и этого достаточно, ибо растение, чувствуя токи, сворачивает свои жгутики. Как будто сейчас я вижу у светлого деревца этого древнего дрёлла с его мохнатыми ушами и морщинистым ликом. Дрёлла в его измазанном почвой фартуке и огромных сапогах. Вот он стоит, согнувшись, но всё равно деревце едва достаёт ему до носа. В смысле, не достаёт, поскольку Друлли стоит на достаточном расстоянии, весь — внимание и деликатность. Сейчас он — не король, но придворный! Это я рассказываю для того, чтобы в полной мере показать, что Древо Расы было оставлено у заботливых рук. Светящаяся эга, несомненно, знала, о чём толкует, когда отправила меня в Дрёлльвиль.
Далее история принимает известный оборот — на деревце распускается чёрный цветок. Друллиард теряет сознание! А затем надеется, что это лишь сон. Но это не сон, цветок и ныне там. Вот такая история, почтенные Мастера. Было ли вам интересно слушать, я не знаю, но постарался изложить всё достаточно лаконично и с живостью. 
— Что же, Хааб, это хороший рассказ. Ты по-прежнему живёшь на Эгт?
— Пока что да.

*

На тёплой планете Эгт с ярким светилом и синим океаном, было два огромных материка — Гандабаана и Багашнавана. Хааб проживал на Гандабаане, в приморском городе Гремполис. Здесь он нашёл спокойную работу в конструкторском бюро и приятную жену — в летнем парке. В атмосфере любви и понимания выросли их дети. В такую же атмосферу прибыли внуки, озаряя улыбками старость Хааба и Гелены. Вернее, только старость Гелены. Ведь Хааб только изображал старение; он носил камуфляжную кожу и старался высоко не подпрыгивать. Маскировка реагировала на его реакции, даже источала еле уловимые запашки, свойственные почётной дряхлости. Всё было шито-крыто. Но ведь Хааб не собирался дожидаться смерти супруги, и после разговора с Мастерами безболезненно удалился из её жизни. Но как? Не очень просто, надо заметить, а впрочем, без особых сложностей.   

Хааб наладил любовную связь с проживающей на Багашнаване певицей Джиу-Ля-Ля, обожающей посещать светские рауты и раскатывать в шикарных авто. Но чем мог взять такую фифу и фуфу клерк от науки? Ничем! Или — скрупулёзно составленным именно для неё химическим коктейлем. Творилось волшебство! Звезда пьянела от писем, втягивая «аромат чернил, которыми он выводит зигзаги чувств». Никаких таких зигзагов Хааб, понятно, не выводил, он составлял довольно незамысловатые, наивные письма. К примеру: 
«Привет, моя звезда, дорогая и ярчайшая! Как жаль, что между нашими континентами не натянуты провода. Мой голос сразу побежал бы по ним расцеловать твоё ушко. Мечты! Ах, читаешь ли ты мои письма, затерянные среди других? Несравненная! Вчера я видел тебя по визуальнику и рыдал. Моё сердце сказало, что именно мне ты поёшь: «Тим-пом-пом, пам-пам-пим, иди сюда, давай летим!» Решено. Скоро я изобрету небомобиль! И прилечу! До встречи, моя звезда!»
Действительно, Ля-Ля приходили горы корреспонденции. Но уж что-что, а письма Хааба она быстро находила. «У меня просто какое-то нездоровое чутьё на послания этого научного безумца!» — говорила дива приближённым подругам. Или, прижимая письмо к груди и раздвигая губы так, что обнажались почти все боковые зубы, мурлыкала: «Монстр-р-р!» В общем, сердце дивной мяугуерки таяло, а там и запылало страстью, красноречивым свидетельством чему была телеграмма: «Хааб! Мой неукротимый гений! Воин науки! Пиши мне! Пиши больше! Пиши чаще!»
После этого послания звезда велела доставлять ей в первую очередь письма от Хааба и наняла нескольких поэтесс, которые все вместе от её имени забрасывали его «белоснежными крыльями любви, тронутыми печалью». За каждое «крыло» она щедро платила, и вскоре эти «крылья» усеяли дом и двор четы. Нетрудно догадаться, какую реакцию это вызывало у супруги. Наконец, когда Ля-Ля исполнила песню с припевом «небомобиль изобретай и поскорее прилетай», а Хааб установил на неуклюжее фанерное сооружение мотор с пропеллером, терпение супруги лопнуло, и она велела ему убираться к «этой мазуканане». Гелена была в сущности простая здоровая эгтка и, решив больше не переживать, больше и не переживала. Тем более что Хааб при помощи своего средства свёл её со своим коллегой. Так что, когда он улетал в закат, тот рассказывал ей, какой Хааб, в сущности, ветреник и шкодник. В отличие от него, Хломса.
Расставшись таким образом с Геленой, эг встретился с новой любовью. Произошло это знаменательное событие под треск салютов и рёв фанфар. Впервые летательный аппарат тяжелее воздуха пересёк океан, впервые на нём прилетел выдающийся учёный, впервые прилетел — к Джиу-Ля-Ля, которая впервые вышла в розовом жемчужном платье из кареты, остановившейся на брусчатке главной площади Баннаглабана, на которой впервые собралось… Много чего было «впервые», и эг не преминул извлечь из ситуации максимум приятных эмоций. Через неделю они церемонно поженились в большом стеклянном дворце и совместным дёрганием за верёвку выпустили из огромного купола пять тысяч белых птиц. Выпустили бы и больше, но больше для них не успели наловить. Через две недели Хааб-Ду-Ду и Джиу-Ля-Ля отправились в совместный концертный тур. А через четыре недели Ду-Ду с двумя подельниками ограбил Главный Банк Багашнаваны, за что был судим и приговорён к ста годам заключения. На суде великий певец рвал волосы и клялся, что совершил преступление ради любви. Всё, что он хотел, это — построить тысячи самолётов для тысяч влюблённых, живущих на разных континентах. «Любовь не должны останавливать океаны! — выкрикивал уводимый из зала кумир. — Любовь не терпит препятствий!» После этого безутешная Джиу дала ряд интервью в разных платках, выражая восторг перед незабвенной верой супруга во всеобщее счастье. Разумеется, она благоразумно не одобряла его поступок, но всем было понятно, что Ля-Ля, если за что и осуждает Ду-Ду, так это за то, что он не взял её с собой на героическое дело. На этом след Хааба на Эгт исчезал. След исчезал, а ноги вышагивали по террасе на Эгбед. В зеленоватых пальцах истекал ледяной испариной бокал с разноцветным коктейлем. Неподалёку на шезлонге возлежала Ля-Ля, неподвижно и безостановочно летящая вдаль, лишь единожды оттолкнувшись от горизонта загорелой ногой. В будущем за ними посредством Невидимых глаз будет некоторое время наблюдать Илтануан. Так, для отчётности. А потом он заглянет в дом своего старого отца и увидит на камине свою давнюю фотографию.

*

Иногда Мастера обретали воспоминания своего Создателя, которые были доступны бывшему Ор-Люмом. Каким-то образом они оказались за Порталом, и теперь плавали, объятые Светом, незаметные и разрозненные. Время от времени он случайно натыкался на них и тогда не отпускал, пока не считает. Полученные сведения дополняли «Я» Великого Люма. Среди воспоминаний встречались очень давние. Например, это…

Ор-Люм стоял на Чёрном Камне и смотрел на звезду. Впервые за столетие она вела с ним обстоятельный разговор.
— Ты считаешь себя их домом, но Ты — Даритель.
— Да. И они, согласно моему примеру, будут дарителями. Подарят мне свои необыкновенные истории.
— Тогда обращай внимание на тех, кто жил дольше. Но учти, забирая души, Ты рискуешь сойти с ума. Когда их будет слишком много, в тебе воцарится Хаос.
— Вот тогда Я и начну переживать по этому поводу…

Теперь Он понимал, почему Цав упомянула продолжительность жизни. При другом стечении обстоятельств Он мог стать средством от люмдоров. Да ведь и был, но перестал — когда Его линза рассыпалась, а Он удачно спасся в запасном шаблоне. Вернее, только он — самое центральное чувство себя и то, что можно вместить в маленькую линзу. Однако и тридцать тысяч линз — не так уж много. Настал люмкс, когда Ор-Люм решил значительно увеличиться. К этому времени у общества «Внутренний Мир» было порядка миллиона сегментов, которые безрезультатно пытались стать Мастерами и мечтали, что им в этом помогут. Почти трети из них выпал счастливый случай. 

В 380 году Ор-Люм воссоединился в шестой Тройке. На каждого Мастера, пребывающего в Его Сознании, приходилось девять новичков. В торжественные люмксы через тысячи линз единым потоком помчались света. Целый люмк тонкая окружность сверкала и переливалась в космической темноте, а затем Ор-Люм разжал шестьсот тысяч рук.

*

— Полагаю, вы неверно понимаете грядущие процессы. Нужно быть милосердным! Смотреть шире, дальше…
Восседая на сверкающем камне, Звирденн наставительно журил люмдора, который пришёл к нему с докладом о ходе строительных работ, да зачем-то ударился в рассуждения про месть люмам. Что за чепуха! Зачем это? Главное — прогресс. Ведь разве он, Звирденн — не прогресс? Прогресс! Даже этот забавный уродец — прогресс. Пусть ростом не вышел, зато сколько лапок! И все ведь шустрые. Так и вьётся, так и выпрыгивает, гнётся всем туловом. На тулове — круглая голова с красным глазом. Рта нет, не дошёл ещё до поглощения материи. Но, глядишь, и рот прорежется. А пока и так хорошо, если сравнивать с люмом. Впрочем, тут и сравнивать нечего. Простой люм — нелепый зародыш, без смеха не глянешь! Вдруг Звирденну стало ужасно весело. Мало соображая, что делает, он оторвал докладчику голову и швырнул её в стену. Голова с резким звуком ударилась об камень, отскочила, упала, покатилась. Очнувшись, змей посетовал на собственную горячность и вот уже стоял над прорезающей скалу расселиной с кипящей далеко внизу лавой. В эту пропасть уже не раз отправлялись куски люмдоров. Змей принял патетическую позу, вытянул вперёд щупальца и нараспев проревел:

Ещё один пал бесполезно
От лап судьбы слепой!
Прими его останки, бездна,
И упокой!

Протестующе звеня, голова полетела в сверкающую даль. Вслед за ней последовало туловище. Звирденн ещё постоял над огненной могилой и отправился обратно. Дела, дела!

Дела Звирденна велики были. Люмдоры разбили множество скал и выбросили обломки за пределы огромного треугольника, в который были вписаны три круглые отшлифованные равнины. По периметрам этих великих кругов располагались ВЭС (ветряные электростанции), а между кругами, в небольшом круге, находилась АЭС (атомная электростанция). От этих электростанций тянулись гудящие провода с множеством поилок. Люмдоры питались без всякого распорядка, до отвала наливаясь энергией. Теперь уже тысячи их переходили на смешанную диету и с приятным аппетитом грызли камни. Таким образом, электричество они пили, словно сок, а камни ели, будто бы это были фрукты.   
Средь бесконечной неровности планеты лежали три пустых круга, по которым бродили сытые люмдоры. Это был предварительный этап.

Известно, что столицы люманских планет имеют уникальный вид. Главный город Иммии, Нэгеллум — изображение отдыхающей в собственных кольцах змеи. Столица Харны, Х-Арн-Го — круглая коробочка с множеством лапок. Сивиур-Люм — конус-спираль с ротондой. Вот эти-то города и появились под скалой Звирденна. Возникли хрустальными тортами на терракотовых тарелках.
Для такого чуда тронутым Порчей, которые уже считали себя люмдорами, пришлось основательно потрудиться. В глубокой тайне рыли они длинные норы и крепили к доньям городов маячки — узлы сетки координат. Космос не перемещал части предметов. Например, если за Пятно перемещений выступал край ящика, Великий отказывался «верить» в то, что ящик может находиться в другом месте. Именно поэтому было необходимо полностью окружить каждый город незримой сеткой и продемонстрировать его в качестве цельного объекта.
После того, как маячки были установлены и координаты внесены в Переместители, люмдоры притаились в ожидании оптимального люмка. И он настал, когда триста тысяч Мастеров отвлеклись от всех дел, чтобы прийти в единое Сознание. Тогда люмдоры, словно замками запечатали своими телами городские ворота и активировали Переместители.
Сивиур-Люм, Нэгеллум и Х-Арн-Го покрылись как бы дрожащей водой и быстро исчезли из привычных пейзажей, одновременно возникнув на Люмдор в качестве основы для города Синэгеллух. 

*

Илтануан вырос в семействе работорговцев. Его дед вёл дела с самим менялой Омблом, отец — был им же «бессовестно ограблен». На самом деле, не им. Студень являлся тяжёлой, однако отнюдь не главной фигурой в этой игре. За изменениями, которые происходили на планетах Шрохх, Дродд, Ондорк, Лорж, Мерх, Хоррод, Тариута и другие, стояли князья Расы Эос. В основном — Эжес. Илт вспоминал, как отец задумчиво-мечтательно произносит:
—  Ах, если бы делом заправлял только Эом… сколько бы ещё тянулась реформа!
— Сколько? — спрашивает Илт, возводя фабрику.
— На твой век хватило бы! — усмехается отец.
— Да! — резко выкрикивает малыш и разбивает кубиком пу. А потом бросает другой кубик — в ряд игрушечных агзалацев. Нечего подслушивать разговор знатных шроххов!

Чем старше становился Илтануан, тем больше требований к нему предъявляли родные. Как-то раз, расстроившись, он ограбил семейную сокровищницу, сбежал на Ондорк, окончил школу пилотов, купил корабль, промотал остатки средств, занялся контрабандой, встретил Гролдмоока, совершил налёт на перевалочную базу ЭЛЗ, ну и прочее. Всё это произошло чрезвычайно быстро. Так ему представлялось. В изрядном отдалении от него мерцал лучевой экран.
— Что там ещё? — пробормотал Илт и, взял маску и прочёл: «Люмдоры украли три города планет первого Посева. У нас похищены: Сивиур-Люм, Нэгеллум, Х-Арн-Го. Звон негодования! Звон негодования!»

Вот, значит, как! Илту сделалось не по себе: пока он возится с табличками, люмдоры воруют города! На следующую встречу шрохх явился в скверном настроении.

— Где же информация? — поинтересовался люм.
— Неважно. Хочу убраться отсюда!
— Но работа ещё не закончена, ЭЛЗ надеется на тебя…
— Довольно водить меня за нос!
— Илтан…
— Знаешь, что… я полагаю, это вообще не ты! В смысле, не тот, с кем я ранее общался.
— Да что такое с тобой сегодня? Успокойся…
— И сейчас я докажу, что это не ты!

Шрохх подскочил к агзалацу, схватил его, раскрутил и швырнул, да так, что тот пролетел не меньше десяти люмов, прежде чем упал на подёрнутую зыбкой растительностью почву. Илт вызывающе приосанился. Люм спокойно поднялся и, включив вибрацию, удалил с тела прах. Ругаться он, кажется, не собирался. 
— Отличный бросок, Илтан! Вот бы мне обладать такой силой и сноровкой!
— Так ты признаёшь, что ты — уже не тот, не прежний? 
— Прежний – не прежний… в нашем Уставе сказано: «Люм = Люм».
— Да мне это неважно! Слушай внимательно, я желаю улететь с этой планеты.
— Информация принята.
— Требование!
— Требование.
Илт кинул пластинку наземь, встал на скутер и порывисто взлетел.

На следующий день он отправился в город и гулял без всякой цели, пока не наскучило. Возвращаясь в гостиницу, он узрел очаровательную шроххку, и немедля завязал с ней знакомство. Выяснилось, что в Ихлумэте Эйлазульяра изучает архитектуру Люм. Разговорившись, они укрепились во взаимной симпатии и очень скоро сократили последние дистанции. Влюблённые неплохо проводили время, но всему свой черёд, и через три дня она отбыла на Шрохх. Илт с удовольствием отправился бы с ней, но это было невозможно, поскольку Эйлу забирали родственники, у которых были на неё свои планы.

На следующем сеансе связи люм известил шрохха, что пока тот остаётся на Армаале, чтобы выполнять задания. Когда Илт попытался его догнать, дабы снова использовать в качестве метательного снаряда, агзалац пропал в воздухе. Так вот откуда он появлялся! В разуме Илта возник дерзостный план. С этого времени он прекратил бунтовать и отнекиваться от работы, напротив, принялся за изучение табличек с удвоенным усердием. Параллельно с выполнением заданий он вплотную занялся моделированием вещества. В результате через полтора месяца люм получил совершенно особую информационную пластинку. Илт немало тревожился за успех предприятия, однако напрасно — зажав пластинку в ладони, агзалац не заметил прикреплённой к ней тончайшей нити. Когда он удалялся в темноту, юноша извлёк из кармана миниатюрную удочку с чувствительным к натяжению нити барабаном. Через некоторое время он осторожно двинулся вслед за ней. Теперь он был не слепой рыбёшкой, но рыбаком, поймавшим на приманку саму Обитель. Или, как теперь называли это место агзалацы с головами-линзами — Центр практических исследований Великого Космоса Дома ЭЛЗ, если короче — ЦпиВКДЭЛЗ.

Илт шёл за светлой чёрточкой. Вдруг часть её совершенно исчезла. Шрохх погрузил остаток удочки в невидимость, а вслед за тем — пальцы, кисть, руку… и вот уже целиком оказался в плотной среде. Ему не стало ни теплее, ни холоднее, он всё так же свободно дышал. Но теперь перед ним сверкали облака звёзд. При этом сам он находился в сумраке, как и висящий в отдалении Центр исследований, выполненный в форме диска. На верхней поверхности диска располагалась окружность открытого помещения с многочисленными техниками. Вдруг краю Центра открылась дверка, из которой выплыл также дисковидный исследовательский челнок. Застыв, он исчез, стремительно уменьшившись в размере. Вот так да! Вдруг тревожная мысль пришла ему в голову. Обернувшись, агзалац увидел, что и там сверкают звёздные росы. Илт почувствовал растерянность и захотел увидеть место, из которого только что пришёл; к его облегчению, перед ним практически сразу возникло тёмное поле с кренящимся скутером и узорным светящимся куполом Ихлумэта. Илт не понимал, как он двигается в плотной среде, тем не менее, двигался. Но что же предпринять? Некоторое время шрохх досадовал, что у него нет маршрутов, и неожиданно рассмеялся: да ведь только что он убедился в том, что Обитель охотно перемещает к памятным местам, стоит только захотеть! Однако, где же он желает очутиться? Илт представил недавно оставленный город на Шрохх… однако же ничего не произошло. Снова встревожившись, он попробовал очутиться в других местах. Тщетно. Попробовал опять… и у него получилось. Он завис неподалёку от планеты Ондорк, на которой некогда учился. И вот уже перед ним тянулась улица-аллея с небольшими светлыми домиками, крытыми красной и зелёной черепицей. Приблизившись к своему коттеджу, Илт с радостью увидел, что он, по всей видимости, пустует, плавно влетел в комнату и вышел из Обители рядом с письменным столом, при этом оставив в плотной среде руку. После ряда манипуляций он вышел в комнату полностью. На лакированном столе лежала книжка с ровно срезанным уголком. Сдвинувшись вправо, Илт увидел, что срез представляет собой кусочек тьмы. Эта книжка, частично находящаяся в плотной среде, являлась мостиком между этим местом и Обителью. Так что, при желании, он в любой фук мог вернуться.
После этого Илт вскрыл находящийся на кухне тайник и отправился в город. Через горфук он вышел из магазина на мощёную серым камнем улицу в чёрных лакированных кроссовках, синем костюме и широкополой шляпе из натуральных стеблей, украшенной белым помпоном. Эти шляпы давно хотели запретить, как намёк на тёмное прошлое, но, поскольку изделия, пользовались спросом, не спешили этого делать. Вдохнув воздух, приправленный парфюмерией и выхлопами машин, он направился в клуб.

Вернувшись вечером в пустующий домик, шрохх обнаружил, что книжка располагается посередине стола. В ней он обнаружил свою удочку с висящей на невидимой нитке пластинкой. Получается, его деликатно выставили. Илт вздохнул и решил заняться сочинением песен.


*

После похищения городов Звирденн велел деактивировать Пятна перемещений. Ему не нужны гости в виде вооружённых люмов или эосцев. Они могли прийти из Обители? Да, могли, но такой визит сопряжён с риском её захвата. Следующим распоряжением змей велел настежь открыть ворота городов с миллионами люмов. Этот жест обозначал приглашение на Пир, к многочисленным поилкам с электричеством. Пей, сколько душа пожелает! Пей, сколько сможешь! О да, они захотят! Они возжаждут! И окунутся в реку энергии. И возликуют! И насытятся! И снова выпьют! И вот, из одинаковых простаков — превратятся в уникальных существ — люмдоров. Что дальше? Дальше — костная материя! Вкусные, хрустящие, тающие в пламени камни! 

Змей отпрянул от остроугольного окна, метнулся к сверкающему камню, при помощи зубила и кувалды отколол от него кусок и стал крошить его челюстями, глотая песок и щебень. В его горле вздулся комок пламени. Звирденн плотно сомкнул челюсти и блаженно задрожал. Пламя ручьями растеклось по телу. И снова вспучился зоб. И снова змей впитал энергию. И паки пламя скопилось в глотке. На этот раз люмдор отрыгнул клубы пламени. Бесподобно! Не хуже лучей Цох! Да, верно, как и большинство люмдоров, Звирденн был серпианином. 
Через полгода все серпиане в новом городе являлись люмдорами. И многие не серпиане тоже. Правда, у Звирденна постоянно воровали будущих граждан, втягивая их в Обитель. Но это мелочи! В целом его план осуществлялся. В то же время змей чувствовал, что в созданной им картине чего-то не хватает. Чего именно? В один прекрасный люмкс в его мозгу вспыхнул прожектор прозрения. Бешеный рёв отразился от сводов, хлынул в небо и растёкся в нём гулом и шелестом — словно это зловещие мысли обрели крылья и стремительно проносились над Синэгеллухом.


*

Зальгурар любил свою работу и выполнял её хорошо, чему способствовали присущие ему качества. На голове этого люмдора, которая напоминала широкую, выгнутую в направлении туловища скобу, располагалось множество агатовых глаз. К его длинному телу крепилось около двадцати лап с многочисленными тонкими пальцами. Рот в закрытом состоянии был незаметен, отворяясь же, демонстрировал множество мелких чёрных зубов. Этими зубами выдающийся техник пережёвывал утильные провода и детали. Благо, этого добра у него было навалом.

В данный люмк он отдыхал у большого иллюминатора, за которым сверкала Цох и темнела точка последнего маячка. Тысячи таких маячков были расположены около звезды. Вскоре между ними натянется сеть, напоминающая огранку, и несуществующий камень с вполне реальной драгоценностью внутри будет извлечен из этой Глубины и вставлен другую. Скорее всего, Великий осуществит это. Сделает, как всегда делает. А как же он это делает? По разумению Зальгурара, Космос ничего и никуда не перемещает. Всё проще и непостижимее. Его объект для него — Его мысль, которую он может думать, где Ему угодно. Таким образом, когда Космос, обманутый прибором, размывающим одни координаты и уплотняющим другие, решает, что объект находится не в координатах Х, но в координатах Х-1, то Он и мыслит объект в координатах Х-1. И тогда, поскольку мысль Великого и реальность едины, объект отсутствует в координатах Х и присутствует в координатах Х-1. Поскольку это происходит вне времени, существа не испытывают неудобств — психические импульсы не встречают никакого зазора, следуя по своим делам. Так уместно ли называть это перемещением, если никакого перемещения на самом деле не происходит? С этой точки зрения — не уместно. Однако в реальности перемещение — происходит. Так почему бы не назвать его именно так? В общем, Зальгурар неплохо понимал феномен и надеялся, что деяние свершится с полным успехом. Так и произошло. В 382 году от Люмзаара Великий Космос решил, что звезда Цох зиждется в той же Глубине, что и планета Люмдор.

Синэгеллух озарился ярчайшим светом, тучи над ним растворились в пепельном сиянии. Звирденн встал на дыбы и распахнул крылья. Люмдоры задрали морды вверх и огласили пространство раскатистыми вибрациями мембран.               

Очнувшись первого ошеломления, Цох ощутила жгучее желание немедля спалить Синэгеллух и персонально — беснующегося змея. Однако она сдержалась. Успокоившись, Цох связалась с подругой.
— Здравствуй, сиятельная Цав! Как твои дела?
— Здравствуй, ослепительная Цох! Прекрасно. Но как твои? Кажется, ты чем-то встревожена. Что-то произошло?
— Ещё как! Я огорошена.
— Рассказывай!
— Стряслось нелепое — люмдоры переместили меня к своей планете. 
— Что?! Но как?
— Применили технологию зизверов.
— Ну и ну! Ничего, что-нибудь придумаем.

Вот тогда сиятельная Цав и предоставила Ор-Люму лекарство от Порчи — тысячу люмов с белыми линзами. Когда-то она забрала их в своё пламя, а теперь вернула. Но вернула — другими.

Немного освоившись, Фарфы прибыли в Сивиур-Люм, который теперь общей формой был похож на Ихлумэт. Точно так же, как новые столицы Иммии и Харны. Однако, свой стиль они не утратили. В куполе Сивиур-Люма сквозили спиральные мотивы, в узоре Нэгеллума проступали змеи, Х-Арн-Го казался ёмкостью с насекомыми.
Едва оказавшись на месте, Фарфы рассыпались на бригады и принялись за врачевание. Они азартно настигали тронутых Порчей и били их лучами. Лечение, больше похожее на военные действия, приводило к немедленному результату — тронутые в конвульсиях падали и через некоторое время становились прежними агзалацами. На обнаруженного крупного люмдора Фарфы нападали совместно. Они окружали его, хватали за конечности, запрыгивали на спину, не прекращая свирепый огонь. Теряя энергию, монстр уменьшался, а затем совершенно исчезал, и оставался только агзалац, ещё не понимающий, что с ним. Но Фарфы уже не смотрели на него, продолжая свою целительную охоту.
Уничтожая Порчу, люмы с белыми линзами не уставали, поскольку сразу восстанавливали силы, забирая часть теряемой пациентами энергии. В считанные дни очистив Сивиур, они переместились на Харну. А там пришёл  черёд Иммии. В краткий срок планеты были избавлены от хвори. Но была ли это — лишь хворь? Ор-Люм видел и позитивные моменты. По его мнению, люмдоры обладали определённой красотой, свободой, а также и тем, чем не обладал Он — способностью, пусть и бесконтрольно, менять свою форму. Да, люмы могли корректировать рельеф своей поверхности — немного сдвигать полоски выростов, иначе формировать складки… но и только-то. Иное дело — эти Его потомки. Вот именно — Его — потомки! Значит, он способен понять механизм изменения. Но, наблюдая за люмдорами, Ор-Люм так ничего и не узнал. Произошло иное.

…Бывший Ор-Люмом спешно выплыл из Портала и вскочил на ноги. Его линза потрескивала от избытка информации, но он не спешил ей поделиться. Агзалац начертил в воздухе прямоугольник и залил его энергетической плёнкой. Вытянувшись перед зеркалом, он завибрировал и отрастил себе ещё две руки. Помахал ими и увеличил длину ног. Через люмк перед зеркалом на четырёх коленчатых лапах стояло существо с двумя руками, двумя щупальцами, головой-трубой и остроконечными крыльями. Чиркнув щупальцем, существо устранило зеркальную поверхность, и с гулом прянуло вверх.

*

Песни Илта обрели широкую популярность на Ондорк, а после большого фестиваля, и на других планетах. В результате певец оказался в плену. Это пленение было связано с песней «Эйла», которая во всей подробности рассказывала историю любви. Оказавшись на Шрохх, эта композиция расстроила свадьбу девушки. Вместе со свадьбой расстроились родственники девушки, особенно — рассчитывающие на хорошую прибыль братья. В результате Илт находился в шлюзовой камере без скафандра и надежды на благоприятный исход этого короткого приключения. Вот раздался приглушённый лязг, волосы Илта встали дыбом, створки разъехались в стороны, и неумолимая сила выкинула такого ещё молодого шрохха в ледяное пространство. 
Открыв глаза, он увидел звёздные облака. Рядом находилось неизвестное существо, отдалённо похожее на люма. Ноги его заканчивались тройными копытами, руки — множеством пальцев, из плеч росли щупальца, за спиной шевелились небольшие крылья. Вперёд и назад из обода выступали полоски, которые двигались, открывая или затеняя линзу. 
— Вот ты и снова среди друзей…

Они вышли на Га-Лаз, и шрохх воочию увидел сверкающий зигзаг Ллююзы. Провожатый шрохха оказался выше, чем на первый взгляд, — его макушка находилась на уровне плеча Илта.
— Я так и не понял… ты — люмдор?
— Люм. Стоп, телега. Заходи.
Они быстро поднялись на лифте, прошли прозрачным коридором и оказались пред затемнённой дверью. Илт оказался в номере, в точности похожем на ихлумэтский. 
— В твоём распоряжении два дня для того, чтобы освоиться, подумать. Можешь и развлечься. В маске для чтения найдёшь существ, желающих общения. Сегодня в Люмзааре гостят, в том числе, шроххки.
— А потом?
— Несколько занятий на выбор.

Немного подумав, Илт патетически произнёс:
— Шрохх чтит Люм!
— Люм чтит Шрохх!» — звякнул люм и выпрыгнул в закрытое окно. Он резко взмыл, сделал несколько кругов, а затем упал и пропал в плоскости.


*

Перемещение Цох встревожило люмов: что, если Звирденну вздумается использовать звезду в качестве оружия? Вследствие такого опасения у люмдоров исчезли Переместители. А после стали потихоньку исчезать и люмдоры. Из Обители выпрыгивал Фарф, вцеплялся в жертву, и тут же их втягивали посредством верёвки в плотную среду. Происходило это, как правило, там, где было безлюмдорно. Поэтому люмдоры старались держаться сообща и не терять внимания. Кроме того, они оборудовали пространства Синэгеллуха поручнями и стали носить так называемые аццванги — браслеты с цепями, к которым крепились клещи-застёжки. В случае опасности гражданин набрасывал замок на поручень и утащить его не было никакой возможности. Сотни люмдоров спаслись таким способом от лечения, прежде чем врачеватели обзавелись резаками.

В это время Звирденн размышлял о высоких материях и хрустел мерцающими осколками уже третьего камня. Город он редко, в основном для разнообразия рациона. Прилетая, змей требовал полимерных яств. Если ему приносили их недостаточно спешно, на металл летели оторванные головы. Редко обходилось без этого. Перекусив, Звирденн изрыгал пламя и улетал на огромных своих чёрных крыльях в красных пятнах. Да, пока он был единственным люмдором, чья плоть меняла пигментацию. И немало этим гордился.
Кроме размышлений и трапез змей регулярно развлекался чтением и сочинительством. В закуте за огненной расселиной у него имелся свой Архив — груда информационных пластин разных форм и размеров. Множество всякой всячины вперемешку! Решив почитать, змей зачерпывал пригоршню знаний и шарил по ней своим информационным лучом, извлекая всё подряд. Разное содержание перемешивалось в его голове, сочеталось, разваливалось и снова соединялось. Настоящая творческая лаборатория! И это чтение, конечно, не проходило даром. В люмки вдохновения Звирденн сочинял, а, сочинив нечто, на его взгляд, исключительное, забирался на верхушку скалы, вставал в торжественную позу и предавался декламации. Как правило, по ходу чтения, чередуя выкрики с извержениями пламени, он всё более распалялся, ближе к финалу совершенно слова и переходил на язык бурлящего огня. Особенно удачные выступления заканчивались тем, что он, потеряв осторожность, валился вниз. Как правило, падение его отрезвляло, и тогда превращалось в полёт. Но иногда, не успев прийти в себя, он рушился в мрачные ущелья. Не беда, регенерировал змей не менее быстро, чем рос.
Звирденн и сам не заметил, как отошёл от общественных дел и превратился из руководителя в чёрно-красное знамя. По большей части этого знамени вроде как и не было, но, неровен люмк, вот уж снова оно поднималось на скале, реяло и рычало!

Пока Звирденн жил так, как он жил, люмдоры строили своё общество. Довольно быстро они вернули статус добродетели умеренности и поставили на высокое место созидание. Конечно, Звирденну они казались приземлёнными обывателями, чуждыми высоких идей. Однако Цох взирала на них благожелательно. Звезда больше не стремилась в свою Глубину, ей понравилось наблюдать за разнообразными существами и считать их своими.

*

Два дня король Друллилард пребывал в панике. Произошло пугающее: чёрный цветок упал с Древа Расы и, перебирая лепестками, стал пробираться к краю полянки. Друлли боялся трогать цветок и совершенно не знал, что в этом случае предпринимать. Хааб рекомендовал ему успокоиться. Через неделю цветок остановился в центре большой клумбы и укоренился. Именно так — чёрный цветок решил стать растением. И стал. Через месяц над яркой клумбой возвышалось чёрное деревце с цветком на макушке. Это значило, что люмдоры стали Расой. Конечно, это чудо, что Цох полюбила таких чудовищ, но должна же и она кого-то любить.

В 383 году от Люмзаара люмдоры разработали свой устав.


Устав Люмдор


Люмдор.
Люмдор исследует,
Люмдор созидает.

Люмдор чтит Люмдора, области его исследований и созиданий.
Люмдоры объединяют сведения из областей исследований и созиданий.

Люмдоры:
Люмдор и Люмдор (+;)  — Люмдоры.
Люмдоры исследуют,
Люмдоры созидают.

Люмдоры чтят Люмдоров, области их исследований и созиданий.
Люмдор чтит Люмдоров, области их исследований и созиданий.
Люмдоры чтят Люмдора, области его исследований и созиданий.
Люмдоры объединяют сведения из областей исследований и созиданий.

Люмдор исследует —
Люмдоры исследуют.
Люмдор созидает —
Люмдоры созидают.

Люмдор.


Для того, чтобы хорошенько узаконить документ, граждане Синэгеллуха призвали Звирденна. Долго они гудели в центре города, и вот владыка неспешными взмахами снизошёл с небес.
Задумчиво покачивая усеянной рогами головой, он выслушал Устав. Щупальца его при этом совершали такие движения, будто он управлял оркестром. Когда зачтение кончилось, Звирденн, как бы очнувшись, пророкотал:
— Верно! Блестящие слова! Святая буква закона! Двадцать пять раз, если считать название, звучит «люмдор». Как известно, столько нас на примитивной люмской стадии развития рождается из Люмин-Ц. Посему, выкинув лишние повторы, вы поступили верно! Кстати сказать, и люмы тоже могли бы почистить свой вариант. И так ведь понятно, что люм равен люму. Ха-ха! Все они равны! И по форме, и по размеру, и по весу. Ограниченные малявки! Да что здесь про них. Я рад за нас! Поздравляю и поздравляюсь! Отныне мы стали Расой! Скрепляю сей Устав высочайшим благословением и двадцатью пятью символическими погибелями!
Завершив эту речь, Звирденн принялся хватать всех, кто подвернулся под руку, разрывать и сбрасывать в кучу. Когда змей разорвал двадцать пять люмдоров, он велел скидать их части в одну большую сеть, откланялся и улетел вместе с ней в своё высокое логово. Как ни силён был Звирденн, но даже он еле дотащил такой груз, с громкими хлопками отталкивая крыльями массивы газа. Высыпав останки в расселину, он узрел далеко внизу еле заметные дымки — души люмдоров, ускользающие в Неведомое. Вот они и погибли, дабы освятить документ. Благородные жертвы… лучше из лучших!

*

Фарфы разговаривали с Мастерами. 
— Звирденн — психически ненормальное существо, как и ещё порядка пятиста тысяч люмдоров. Отдай их на излечение…
— И сколько времени вам потребуется?
— Тридцать дней, если не спешить.
— Возьмите половину этого количества. Звирденна, как и прежде, не трогайте.

Конечно, не Фарфам рассуждать о нормальности. За время, проведённое в мире Цав, они потеряли всякое представление о созидании. Ор-Люм не сразу понял это, поскольку не мог уловить их чаяния, а потом увидел, что у них таковых нет. Фарфы были будто мертвы и оживали только во время врачевания. Они не любили свет, зато с радостью  забирали энергию других существ, как это делали Непроны. При этом между ними существовали большие различия. Непроны — убивали, Фарфы — лечили, Непроны — лгали, Фарфы — правдивы до скуки, Непроны не вызывали жалости, Фарфы её, пожалуй, заслуживали. Они были словно небыли, не находящие места в Мире. 

*



Синэгеллух, покрытый паутиной энергетических и транспортных путей, хаотично искрился и постепенно темнел. Потемнение его происходило в силу физиологии обитателей. Люмдоры, у которых появлялась пасть, периодически исторгали из выходящих в ротовую полость трубок чёрную, быстро застывающую жижу — гумс. В первое время выделение гумса у люмдора происходило непроизвольно, при этом совпадая со вспышками гнева. Отсюда пошло выражение «плеваться гумсом». Конечно же, учёные не обошли этот прецедент своими спорами. Одни утверждали, что выделение гумса провоцирует дурное настроение, другие — что дурное настроение способствует выделению гумса. Как бы то ни было, постепенно люмдор обретал способность контролировать исторжение жижи. В определённых пределах, конечно, поскольку употребляющий твёрдую пищу был вынужден сбрасывать гумс. Редко кто делал это в определённом месте и, накопив солидный объём. Большинство жителей города возымели привычку направо и налево плеваться небольшими порциями жижи, которая после застывания напоминала твёрдую резину. Так что, чем дальше, тем гуще Синэгеллух зарастал сливающимися кляксами.

Зальгурар, в отличие от простолюмдоринов, использовал гумс для изоляции проводов, склейки деталей, снятия форм и в других подобных целях. И так же учил поступать других. Благодаря сильному разуму, он довольно быстро приобрёл огромный авторитет и стал первым среди равных. Конечно, негласно. Смышлёные граждане понимали, что как только Звирденн прознает про общественный вес Зальгурара, так сразу же и разорвёт его в клочки. И клочки эти не срастутся, поскольку змей обязательно сбросит их в каменное пламя. Поэтому люмдоры трепетно берегли своего лидера, создавшего тайный язык, состоящий из прикосновений и множества иероглифов. При помощи этого языка знатные синэгеллухцы общались на важные темы, не опасаясь внимания лишних свидетелей или слежки из ЦпиВКДЭЛЗ. Устроенный Фарфами большой отлов, ежедневно уносивший тысячу и более граждан, сильно всколыхнул общественность, и, как следствие — значительно ускорил языка ц-люмдорин. В результате сподвижники Зальгурара удвоили своё количество, затем удвоили, и вот уже больше не смогли удвоить, поскольку непричастные к общему делу закончились. Теперь все они были заодно.
Легче всего новый ц-люмдорин давался многопалым люмдорам, вроде Зальгурара, поэтому они и стали руководящей кастой. Типичный разговор на этом языке выглядел так: один собеседник помещал кисть на туловище другого, прикрывал её куском блокирующей волны ткани и вёл речь, в ходе которой ткань шевелилась и подпрыгивала так, будто под ней мечутся некие существа. В свою очередь собеседник делал то же самое. Постепенно люмдоры стали дополнять тактильное общение звуковыми кодами, при этом постоянно их варьируя. Затем в разговоры в полном объёме вернулись все средства. Но теперь всё было иначе. Люмдоры создали герметичную интуитивно-вероятностную лингвистику, где всё постоянно менялось. Они так преуспели в своём новом языке, что даже и не замечали маскировочных изменений, являющихся для них естественной частью речевой среды. Теперь они могли без всякой опаски обсуждать свои грандиозные планы. И не спешили посвящать в них Звирденна. У того, впрочем, и в эти дни оставались в Синэгеллухе верные шпионы. Это были самые верные чудовища, считающие Звирденна живым воплощением идеи всеобщего люмдорского единения. Из боязни потерять остатки своего влияния на общество, змей относился к ним весьма бережно.

— Так значит, про меня — молчок?
— Молчок, Ваше Высочество…
— Что же… это доказывает его злонамеренность. Молчит, значит, вынашивает в чреве головы Предательство!
— Ох, только не разрывайте меня, Высочество! Позвольте, я сам прыгну в огненное казнилище!
— Ась? Нет-нет, малыш… ступай себе, дружок… Как ты, кстати, доплёлся сюда на этаких забавных лапках?
— О, Ваше Владычество! Они раскладываются… вот так!..
— Удивительно! Ну, вот и побегай! И передай всем, что я о них думаю!

Существо, похожее на паука, шустро скрылось за окном. Звирденн задумчиво перекатывал перед собой свой десятый камень. Все камни, поднимаемые сюда его подданными при помощи лебёдок, были одинакового размера... просто змей ещё немного подрос. Оттолкнув каменный мяч, он подошёл к поилке — двум торчащим из стены кривым прутьям, сунул в них морду, нажал на клавишу и закатил семь лазурных глаз с алыми зрачками. Да, теперь око змея, прежде напоминавшее вытянутое забрало, стало семью очами с фиолетово-чёрными веками. Змеясь, в пасть по клыкам-клювам хлынули танцующие молнии. Звирденн блаженно заурчал, плеща хвостом и царапая камень. Вдоволь напившись, он подошёл к окну.
Вот его город, собранный из первых городов Расы Люм. Вот — его звезда, доставленная из далёкой Глубины. Вот его Люмдор. Немыслимы его деяния! Нет им равных! И нет равных — ему! И вдруг… Зальгурар?! Выскочка, самозванец! Жалкий профан! Пещеру потряс рокот негодования.

Новым вечером, когда воздух померк, Звирденн выполз на вершину скалы. Цох сверкала у горизонта. Мордуза и Нордуза смутно виднелись в дымчатом небе. Звёзды! Вот его публика! Вот и он пред ней — мятежный гений, великий артист! Встав в позу, выражающую великое могущество, Звирденн зарычал:

Слил три города в один
Я, провидя красоту!
И для подданных над ним
Водрузил — сияй! — звезду!

Милосердьем Зло поправ,
Возлюбил я Доброту,
Освятил для них Устав
И унёсся в высоту!..

Дабы пастырем с небес
Наблюдать подножный быт,
Но, увы, вот так эксцесс! —
Уж я предан, уж забыт!

Что же делать мне, друзья,
Как развеять злую ложь?..

После утомительных рассуждений и довольно-таки неприглядных вариантов, герой, наконец-то, решает вот что:

Я с приветом к ним приду,
Чтоб петь песни у дверей —
Про Любовь, про Красоту,
Про священный Мир Идей!

И тогда они поймут,
Что они — безумцы есть!
И себя в тоске — убьют,
За меня свершая Месть!

Завершая декламацию, Звирденн распахнул крылья и изрыгнул конус пламени. На этот люмкс длина змея составляла более пятидесяти люмов, к густо-красным пятнам добавились едкие жёлтые крапинки.

*

Посёлок Фарфов находился в ста эл-люмах от Люмзаара. Они обитали в сквозных коридорах, которые приводили в центральное помещение, соединённое десятью мостиками с ЦпиВКДЭЛЗ, благодаря чему все лекари могли быстро очутиться в плотной среде, а там — где угодно. Все, то есть тысяча, и не больше, поскольку Фарфы, как и другие Мастера, не копировались на Чёрных Камнях. Однако к Мастерам они себя не причисляли. Мастеров и всех других люмов они расценивали как посторонних существ, Непронов же, видимо, из-за осознаваемой схожести с собой, ненавидели.
После исцеления двухсот пятидесяти тысяч люмдоров, Фарфы потеряли вкус к лекарству, переливаясь от избытка энергии. Они лениво, в порядке моциона вытягивали из Синэгеллуха отбившихся от других люмдоров, перебрасывали их на пустырь и долго убивали. Ведь всё-таки люмдоров они именно убивали. Вернувшиеся в результате такого убийства люмы относились к Фарфам с неприязнью. Своё пребывание в люмдорах они помнили смутно, а вот лечение — отчётливо. Фарфы это понимали, но не придавали значения чувствам бывших пациентов.
Сделав некоторые выводы, Ор-Люм больше не отдавал на излечение многотысячные партии. И, как прежде, запрещал забирать Звирденна. Так что змей мог бы благодарить Ор-Люма за своё благоденствие. Но вряд ли бы стал. Узнав о такой заботе, он, скорее всего, сочинил бы оду, в которой объявил бы Великого Люма играющим в милосердие тюремщиком.

Узнав о том, что у люмдоров появился новый вождь, Звирденн воспылал скрытой злобой. Он пытался держать её в узде, однако не всегда это у него получалось. Когда волна праведного гнева захлёстывала его с головой, он вырывался из своей пещеры в клубах пламени и пикировал на город, дабы преподать подданным урок нравственности. Зальгурара в это время прятали в надёжном убежище. Так что Звирденну приходилось удовлетворяться другими. Отыскав намётанным взором наиболее крупных потенциальных оппонентов, он отрывал им головы, которые забирал с собой для торжественного погребения в магме. После очередного налёта, унёсшего жизни двухсот гражданг, Зальгурар велел закрыть Синэгеллух прочнейшей сеткой. Теперь змей, жаждая вершить справедливость, лишь бился об преграду, словно назойливое насекомое. А там, за этой преградой кипела работа. Усердные техники создавали тысячи кораблей, чтобы лететь  к планетам расы Люм.

*

После освоения Метаморфозы люмы пребывали, кроме своей первичной формы, в десяти практичных модификациях или Стандартах. Каждый Стандарт обладал своими уникальными качествами и вместе с тем являлся средством, предотвращающим погружение в формотворческий хаос.
Люм, втянувший Илтануана в Обитель, в то время находился в третьей по размеру модификации — Стандарт-3. Больше всех была модификация С-10 — ящер, руками которому служат шесть щупальцев с телескопическими пальцами. Линза С-10 разделилась на три глаза, расположенных на конце напоминающего голову выроста на шее. В спине Стандарта располагается складной пропеллер. 
Синь Залльгаразалль часто носил модификацию С-2. Линза Стандарта — повёрнутый вниз вершиной треугольник. На месте рук — два щупальца. Но есть у С-2 и рука, располагающаяся посередине туловища и, зачастую — согнутая таким образом, что шестипалая кисть находится под шеей. Локтевой сустав конечности доходит до таза, в распрямлённом виде она очень длинна. С-2 бегает на трёх конечностях — двух скаковых ногах и этой руке, умело используя также щупальца и лентовидный рулевой хвост. В десятку Стандартов, С-2 предложил, как несложно догадаться, сам Залльгаразалль, после чего идея была принята большинством голосов Ор-Люма и рекомендована к применению.
Модификация С-1 не выше обычного люма, но много мощней. На руках — по четыре длинных пальца, обод линзы шире обычного в два с половиной раза.
В круглом корпусе С-4, передвигающемся на множестве щупалец с суставчатыми кистями, сверкает семь линз.
С-5 — змеевидное тело, от которого могут отделяться несколько залегающих в бороздках щупалец. Нижняя часть Стандарта снабжена множеством двигающихся ворсинок, передняя — десятком овальных линз.
С-6 — низкий цилиндр с тремя линзами и несколькими длинными манипуляторами, который передвигается на трёх коленчатых ногах. Стандарты 4, 5, 6 предназначены для исследования планет.
С-7 — макет, иссечённый симметричными бороздами, с пустыми челюстями и двумя круглыми линзами на месте глаз. Этот Стандарт с линейкой размеров предназначен для скрытного обитания в сообществах агзалацев. Разумеется, после облачения этой «вешалки» в синтетическую плоть. 
С-8 воплощает усредненное представление агзалацев о величественном и внушающем доверие облике. Линза представляет выпуклую маску. Этот стандарт называют Делегатом.
С-9 — птеродактиль с двумя передними глазами-линзами и линзой для заднего обзора на конце гребня. У Стандарта прыткие ноги, такие же щупальца и передняя рука, как у С-2. Используется для путешествий и исследований.

*

Когда в Синэгеллухе началось строительство космолётов, к Звирденну зачастили послы Зальгурара. Сгубив нескольких, он стал прислушиваться к тому, что они лопочут… и постепенно заинтересовался. Узнав об интуитивно-вероятностном языке, он пожелал его изучить и через несколько занятий настолько преуспел, что с ним было возможно говорить, не опасаясь слежки. И тогда к нему неожиданно пожаловал сам Зальгурар. Полтора люмка, вцепляясь в камень сотнями пальцев, предводитель люмдоров поднимался по скале, пока не нащупал над головой горизонтальную плоскость. И вот перед ним возвышался ужасающий исполин.
— Нижайше приветствую, Ваше Высочество! Не велите себе меня казнить, велите выслушать!
Распластавшийся на каменном полу Зальгурар не был лицемером, но он был техником, поэтому действовал максимально конструктивно. Воздетый к потолку огромный кулак Звирденна обмяк и распустил когтистые пальцы. В лазурных глазах появились искры интереса.
— А, это ты, Умник Зальгурар! С чем пожаловал, главарь подлых изменников?
Притворно затрепетав от рыка, Зальгурар затараторил:
— О нет, Ваше Величество! Никакой измены! Мы укрылись от вас единственно для того, чтобы преподнести вам же великолепный сюрприз! И ныне он готов!
В глазах Звирденна заплясали искры любопытства.
— Так ли? О, тогда ваше поведение имеет разумное объяснение! Ну!
— Позвольте на ц-люмдорине…
— Хм! желаешь применить язык, который я как раз улучшаю? Дозволяю.
Привстав с пола, Зальгурар приблизился к Звирденну, приподнялся и хаотически затрещал и замерцал, отстукивая что-то по предплечью упёртой в пол лапы. Вскоре змей одобрительно покачивал головой. Видимо, ему понравился подарок.


*

С Люмдор известили о большом дружественном визите, когда тысячи Пуль уже неслись к планетам. Вскоре люмы стояли перед выбором: сбивать люмдоров или нет. Решили не сбивать…

Парашют из ткани, пропитанной гумсом, частично закрывал огромную Пулю, воткнувшуюся в почву около Люмзаара. Пуля вздрогнула, часть почерневшего бока с ужасным скрежетом откинулась. Изнутри выпучилось нечто чёрное и красное, и вот уже медленно, словно бабочка из кокона, на поверхность выполз змей Звирденн. В самом его появлении здесь было что-то неестественное. Да, но почему же он не на родной Харне? Потому, что Звирденн — монарх Расы Люмдор, так куда же ему прибывать, если не к главному городу Планетарного Сообщества?
 Расправившись, Звирденн высоко поднял рогатую голову и уставил алые зрачки на сверкающую Ллююзу. Впрочем, башня его только отвлекала. Где тут Дол-Лаан? С этой стороны города он не видел то, что искал. Змей подпрыгнул и замахал крыльями. С веток деревьев сорвались миллионы золотистых листочков. Быстро взобравшись в небо на довольно большую высоту, он увидел то, что искал — стоявшую на лугу чёрную пятиугольную призму. Торжествующе взвыв, змей вскарабкался ещё выше в прозрачное золото и, сложив крылья, ринулся вниз.

Первый Чёрный Камень оплёл Звирденна тёмным мерцающим туманом и только через десять люмксов вытеснил из пульсирующего облака двух бессознательных змеев. Встав на лапы, Звирденны с тупой ненавистью уставились друг на друга и принялись браниться, выясняя, кто из них главный.
— Ты прекрасно знаешь, кто подлинный царь Лазур Звирденн! Это я! Я, взросший в трудах и бурях!
— Так что же с того? Ты — вчерашний день! Теперь я — первейший Лазур — рассвет и день грядущий! Чу! Слышу гром моих подвигов! Они зовут меня! Прочь с дороги, отсталый хулитель!
— Нет, это ты удались с моего Камня! Ныне же сотворю себе других, добродетельных сынов!
Тут они принялись толкаться, и один из них, уже непонятно, кто, оказавшись в центре силы, раздвоился. И вот уже три змея завели спор. И с тем же результатом. Через люмк на ПЧК и около него крутилось девять колоссальных змеев с ужасными лапами, щупальцами, хвостами и пылающими глазами. Но тут их дебаты прервали Фарфы. Лекари выскакивали из Обители и без разговоров атаковали люмдоров, чудовищных даже для люмдоров. Возмущённые таким приёмом, зЗвирденны бросили распрю и занялись люмами с белыми линзами, к которым испытывали особые чувства. В скором времени около пяти сотен разорванных Фарфов, померцав линзами, удалились в Неведомое. Остальные, видя такой результат, перестали выпрыгивать из невидимых плоскостей. Несколько уменьшившиеся Звирденны удовлетворённо окинули взорами дело лап своих. Не уменьшился только первый Звирденн, отбежавший подальше, но зато громче всех призывающий к подвигам. Когда обмельчавшие копии пришли в себя, он торжествующе взревел:

Вот так дилемма решена!
Ведь опыт жизни больше — у меня!
Так потому и сам я — больше всех.
Теперь же — умножайся, мелюзга!
Тебя я поведу на бой!
Иди за мной! Иди за мной! Иди за мной!

В это время к Чёрным Камням спешили всяк на свой манер сотни торжествующих люмдоров. И торжествовали они далеко не напрасно. Ведь кто бы теперь мог оказать им сопротивление? Только Мастера в модификациях С-1, С-3 и С-10. И они оказывали. Но сложность состояла в том, что люмдоры очутились сразу на двух дюжинах планет, и таким образом Мастера разделились на столько же частей. Да, но ведь и в таком разе в каждом месте численный перевес был за Мастерами? Да, но постоянно таял, поскольку люмдоры, прорвавшись к Чёрным Камням, спешно копировались. При этом они были настолько большими, что согнать их с камней не представлялось возможным. И вот ещё что — каждый люмдор был вооружён огромным энергетическим тесаком, разрубающим всё на своём пути. И в первую очередь — тела Мастеров. А ведь эти тела невозможно копировать. Погибая, Мастера не умирали, они пребывали в Сознании Ор-Люма, начинающего ощущать беспокойство. И вот, когда пятьдесят тысяч Его тел были полностью выведены из строя, Люм, оценив обстановку, собрался в Обители и устранил большинство путей, соединяющих её с планетами. Повиснув в сумраке в виде двухсот пятидесяти тысяч тел, Он держал с Собой серьёзный совет. Повод для серьёзности был значительный: гибла Его Цивилизация. Несколькими десятками глаз Он наблюдал торжество люмдоров на всех планетах, кроме Лак и Армаалы, чьи Чёрные Камни при сигнале опасности погрузились в подземные хранилища. Но эти планеты тоже захватят, когда к отброшенным отрядам присоединятся свежие чудовищные силы.
Стремительно размышляя, Люм мерцал миллионами огней, и неожиданно погас. И вспыхнул!.. Множество мастеров в модификациях С-10 ринулись на промышленные планеты.

Звирденны копошились на ПЧК, размахивая хвостами и крыльями. Когда кто-либо из них на достаточное время оказывался в центре силы, над камнем набухало тёмное облако, исторгавшее ещё одного рыкающего зверя. Это выглядело жутко и внушало наблюдающим из башен гражданам чувство глубочайшей безнадёжности.
И вдруг из воздуха над змеями выступил колоссальный Ор-Люм! И вовсе не для того, чтобы лишь покрасоваться. Немедля Он принялся хватать змеев-злодеев и сковывать вместе посредством цепей, быстро и ловко защёлкивая кольца на хвостах и шеях. Звирденны, бросившие распрю, поначалу пробовали Его атаковать. Но это было Ему только на руку — он хватал агрессора и тут же прицеплял его к общей связке. Осознав, что перед ними необоримый противник, Звирденны пустились наутёк. А было таких не менее дюжины, и среди них — первейший змей Лазур, похититель городов и звёзд. Лихорадочно хлопая крыльями, он улепётывал всё дальше и дальше. Для пояснения надо сказать, что Звирденн был для Ор-Люма вовсе не гигантом. Что уж говорить о прочих.
Звирденн мчался на всех парусах. И, тем не менее, переловив прочих, Великий Люм настиг и его. И когда это произошло, змей очутился в сети и поплыл по воздуху в противоположную сторону. Причём без участия крыльев. Ибо его нёс по воздуху Ор-Люм, исторгающий пламя с обратной стороны линзы. Через некоторое время Звирденн, пролетев пятьсот люмов, грохнулся в кучу других чудищ. Сбор Звирденнов был завершён в кратчайшие сроки.
Незадолго до этого, в рамках первой части плана, Ор-Люм выбегал на разные планеты в виде трёх Ор-Люмов и убегал обратно с чёрными камнями, тем самым пресекая дальнейшее размножение люмдоров. А сначала, в Обители, Ор-Люм превратился, разумеется, в самую большую версию. С этого превращения Он и начал освобождение Расы Люм. И вот как оно, это превращение, произошло: двести пятьдесят тысяч тел засияли, стали контурами и начали совмещаться в рамках одного контура, который всё рос и, поглотив последний маленький контур, материализовался в виде гиганта. Радостно рассмеявшись, Ор-Люм тут же снова стал контуром, который разделился на три, ставшие тремя Ор-Люмами. Вот что теперь умели делать Мастера. И Ор-Люм. В принципе, Он и раньше умел это делать, да только забыл. А теперь вспомнил. И очень, надо сказать, вовремя. Ведь иначе что бы произошло с Расой? Да, полностью она не исчезла бы, оставшись в виде Мастеров и некоторых люмов. Но с большинством люмов и своими планетами она могла распрощаться. Планеты стали бы собственностью Расы Люмдор, в которую после влились бы захваченные в плен люмы. При этом самые большие и агрессивные люмдоры копировались бы и копировались, постепенно заполоняя пространство. На Люме, скорее всего, обитали бы только Звирденны, распевающие свои маниакальные стихи. Чудовищная перспектива!
После второго наступил ещё и третий этап: Ор-Люм в количестве тридцати великанов занялся сбором люмдоров. Для этого Он использовал сачки, а также огромные сетки, которые доверху наполнял разнообразными чудовищами, словно маленькими зверьками. Сейчас укрыться от Него было сложно — Он вновь обладал пронзающим расстояния и преграды зрением звезды. Поскольку маленьким Ор-Люмам помогали люмы, эосцы и металлические птицы, вскоре все монстры были переловлены. Впрочем, нет, не все…
Едва поняв, к чему идёт дело, Зальгурар посредством Переместителя вместе с приспешниками вернулся на Люмдор. Там они собрали лучших по их мнению граждан и, не оставив в Синэгеллухе даже захудалого челнока, скрылись в звёздной дали.

…Неподалёку от Люмзаара размещался собранный «урожай» — порядка четырёхсот тысяч разнообразных люмдоров и тридцать пять Звирденнов в придачу. И что же теперь с ними делать? Вытянув душу одного люмдора, Ор-Люм тут же выплюнул её из линзы. Немного подумав, Он связался с Эшесом и попросил его перебросить пленников на их планету. Всех, кроме Звирденнов, которых не смогли бы транспортировать и самые крупные роботы ЭЛЗ, а из кораблей это было под силу разве что Сороконожкам. Люм не захотел в данном случае использовать Переместители или возможности Обители, рассудив, что злодеи должны претерпеть довольно долгий путь. Эшес переместил через ЦпиВКДЭЛЗ с базы на Грогх достаточное количество птиц, те бурей налетели на тщетно протестующих люмдоров и довольно быстро унесли их прочь. А что же со Звирденнами? Они стали Стражами Камней. Первый змей — Стражем Чёрного Камня Люмзаара. Собственно, он и предложил это, на первый взгляд, нелогичное решение. А на самом деле — совершенно закономерное. Так все оказывались в выигрыше: города получали стражей, а стражи обретали города. К сожалению, Камни достались не всем. Ведь пока их было несколько меньше, чем Звирденнов. Ничего страшного, остальных змеев забрали эосцы. Да, но ведь оставшихся можно было поставить у ПЧК. Нет, нельзя. Первый Чёрный Камень снова летал у звезды Цав. 

*

Ор-Люм снова увеличил Своё количество до трёхсот тысяч Мастеров, а после этого призвал ещё одного, заместив им Синя Залльгаразалля, которому сказал следующее: «Скоро Я смешаю свои тысячи, стану нераздельно единым и отойду от суетных дел. Но присутствие Ясных в нашем Мире — необходимость. Выбери двадцать девять тысяч девятьсот девяносто девять и зажги в них Свет».

Через год, когда Ор-Люм смешал свои тысячи, руководителями Расы Люм сделались новые Мастера во главе с Синем. Вскорее после этого Залльгаразалль стал множественно единым и таким образом получил возможность в будущем смешать свои тысячи. То есть, люмы фактически обрели алгоритм создания Ор-Люмов. Теперь они постоянно обитали на сотнях планет, а исследовали — миллионы. Так разворачивались посеянные Зёрна.


*

Звирденн стоял неподалёку от тающей в сверкании Ллююзы, перед ним в узорной оправе, изображающей историю Люм, располагался Чёрный Камень. Иногда змей извлекал его из держателя и рассматривал. Находясь в лапе Звирденна, реликт источал мерцающую дымку. Но люмдор редко вынимал Камень. В десятки раз чаще — погружал его в хранилище, чтобы увидеть сны или отправиться на прогулку. Сны он видел разные, удивительные. Что до прогулок, они были похожи одна на другую. Змей взлетал так высоко, что Люмзаар казался не больше звяка, кружился, кувыркался, реял, зависал, торжественно распластав крылья, и рушился вниз. Он приземлялся, иногда — шквальными порывами ветра — сбивая с ног сотни люмов, извлекал камень из хранилища и вновь замирал, горделиво озирая происходящее. Время от времени змей изрыгал огонь и декламировал нечто такое:

Летал я выше облаков
И между звёзд витал,
Пронзал иглою пыль веков,
Глубины покорял!

Из малых сих когда-то был,
Ан посмотри теперь!
Но не спеши, умерь свой пыл,
Не молви: «Вот так зверь!»

Не смей так думать, братец люм!
Ведь я — не только страж!
Во мне — разряды светлых дум!
Да, — я — мыслитель наш!

И так далее, в таком духе…

Иногда змею хотелось разорвать кого-нибудь, но он воздерживался от сильных эмоций. Два раза в день у Звирденна был перерыв на обед, а когда небо Люмы меркло, он удалялся в копию своей скалы и пещеры на Люмдор. И повисала звенящая тишина.

Внизу мерцал Люмзаар, окружённый огоньками селений Непронов. Около Люмы плыли её вечные спутницы. У звезды Цав кружил на Камне Ор-Люм Альгразэлл.


























Упоминаемые меры


Меры Расы Шрохх

Фук — секунда
Фуук — 50 секунд
Горфук — 50 минут



Меры Расы Люм

Люмк — 5 минут
Люмкс — две трети  секунды