Моя горлинка, моё зёрнышко, мой последыш...

Моя горлинка, моё зёрнышко, мой последыш! Ничего ты не просишь из дальних заморских стран. «Привези мне цветочек аленький, как приедешь!» - а в глазах тревога и затаенный страх.
Лишь она понимает, с морем - плохие шутки. Сколько сгубило купеческих кораблей! А старшие сыплют: «Тятя, мне бус и шубку! Тятя, мне поволок, что снегов белей. ЖЕмчуга, зеркальце, пуговок с перламутром!»
Я улыбаюсь: девки, чего с них взять! Надо бы спать, в путь едем рано утром. Господи, дай же мне снова их увидать!

Бирюзовые волны мерно качают судно. Ветер солёный брызги в лучах дробит. В трюмах моих лежат дорогие сукна и вина в бутылках зелёных, как малахит. Торговое дело капризно. Сегодня прибыль. А завтра - ступай по миру в шелках долгов. Вокруг корабля плывут голубые рыбы, вдали шелестят фонтаны больших китов.

И не свезло же - штормом прибило к берегу. Остров неведомый - сад на нём и дворец. Сумрак предутренний слабый, тревожно-серенький. Галькой шурша, в сад невиданный шёл купец. Там, во дворце правит чудище иноземное. На поверку вполне себе не плохой мужик. Вместе с ним из подсолнуха ели семечки, под чарку-другую порой обсуждали жизнь. Но главное - здесь и нашёлся цветочек аленький, что на прощанье просила меньшая дочь. Чудище потирает лапищи, скалится: «Вышлешь её, как вернёшься, на третью ночь!»

Настя тогда взяла перстенек-дороженьку. Не успели даже оплакать-перекрестить. Как живёт там с чудовищем - ладно, светло, по-божески? Отцовское сердце болит и болит в груди. Писем не пишет, весточек нет нисколечко. Надо меньшую дочушку вызволять. Прячет глаза верный его сокольничий, прячет печальный, полный неверья взгляд. Все порешили - тронулся ум от горюшка у потерявшего дочку купца-отца. Катится по небу солнышко-веретенышко, только не греет обветренного лица.

Катятся месяцы - Лютень метёт буранами. Есть ли, где Настенька нынче, мороз и снег? Купец собирается ехать весною ранней на остров, что снится и снится теперь во сне. Чудится всё ему дочь под огромной яблоней. Слезы на алый проклятый цветочек льёт. Песня летит - голос погасший, слабенький. Песней на помощь Настя его зовёт…

… Выдалось море нынче благим и тихим. Солнца лучи, как ягоды облепихи на морском бирюзовом блюдечке бирюзы. Вот заветный остров с дивным дворцом и садом. Резные у дома чудовищного фасады, что хочешь, не хочешь - радуются глаза. А вся-то тропа туда - да в цветочках алых. Как будто бы алое пламя горит у ног, как-будто когда-то здесь девица танцевала, семена бросая цветочные вдоль дорог.

«Экое диво! - все мужики дивятся, - Экое чудо! Экая красота! Выйдет ли чудище с нами сегодня драться? Или гораздо только девиц таскать?»

Вышла навстречу Настенька к ним в уборе - в блеске расшитых золотом поволок: «Зачем вы явились нести нам разор и горе? Зачем истоптали цветы каблуком сапог? Аль я не одета, обижена, голодаю? Аль я защитить прошу меня в тяжкий час?»

Подвеска на дочке купеческой золотая, височные кольца камнями горят в лучах. А перстни - царице впору носить такие!  Сапожки черненым окованы серебром.
«Коль не хотите здесь, на чужбине, сгинуть! Уходите, пока я прошу вас ещё, добром!»
Хмуро глядят мужики на купцову Настю. Та на отца - и больше ни на кого.

«Дочь, а нашла ли ты здесь и покой и счастье? Как ты с чудовищем страшным женой живёшь?» Ничего не ответила Настенька, лишь с улыбкой назад во дворец по алым пошла цветам. Помолчали спасители, словно морские рыбы. И пошли на корабль, пока не пришла беда.

Дома у Насти муж укачал близняшек. Спят безмятежно в люльках и дочь и сын. Пахнет дворец их мёдом, молочной кашей. Королевич её улыбчив, высок, красив.  Только в ночь полнолуния он обрастает шерстью, и близнята рогаты, когтисты, во всём звонкИ. Рычат, и ужасно по-детски гордятся этим. Муж хохочет, оскалив бритвенные клыки. Счастье отнюдь не в том, чтобы жить как люди. Оно не приемлет норм и суровых судий. Потому оно так чудовищно велико Настя сынишку гладит по тёплой спинке. Под пальцами у неё - чернота шерстинок. И на душе так правильно и легко…

3-6 января 2024 г.