Драма крест и роза

ДРАМА

КРЕСТ И РОЗА

ночная видеозапись

Соловьи монастырского сада,
Как и все на земле соловьи...
И. Северянин

" Он пугает, а мне – не страшно..."
Л. Толстой о Л. Андрееве

Свеча погасла, но мерцают сапфиры в стрельчатом окне. И вьётся вервие по краю теней килейных на стене..
В углу монах или послушник. Лицо скрывает капюшон. Как будто в приступе удушья слова выдавливает он, склоняясь ниже и полней над чёрной утварью своей...

– Fertig! Abfahren!...
( Готово! Трогаемся!... ( нем. ))
Сажа холодна
и шелковиста как весенный ветер –
мне эта форма праха по нутру...
Нет, право, – я хотел бы воплотиться
( когда уже закончится игра )
в субстрат невыносимый для червей,
роскошной – как хламида ночи – грязи...
Немного воска – дьявольский продукт:
ленивое, расслабленное солнце –
и полон жизни, и не хочет жить...
Теперь – амброзия... чуть-чуть ...
Для шика и – что делать? – для приманки...
Имбирь; сурьма;
жаль, опиума нет!
Что ж, сойдёт и это – помёт улиток:
рогатых хохотуний,
слизняков; да не какой-нибудь; а – послебрачный...
Я извлекал его базальтовой иглой
с алмазным наконечником и жертву,
добившись результата, умерщвлял –
все демиурги поступают так!
К тому же
шлейф ужаса несчастного партнёра
вносил необходимые подвижки
в структуру тканей и волокон
хлипких – бескостные ведь так сентиментальны!
Грибная тля....
Еще коры немного...самшитовой...
И сгустки крови кошки...
Чудесная
Коллоидная масса!
Посыпать нафталином и – в огонь....
( Огонь свечи – не лучшая жаровня,
и кислород в обители тяжелый... )
Гори, гори, бесстыжая!...
Сейчас
коричневая загустеет пена,
стечёт по чёрной гриве серебра,
и упадет в берестяную люльку
новорождённый маленький урод –
кусочек бездны и осколок смерти!...
Свершилось. Браво!...
Вот он твой бокал,
душа моя – Ксантипа, Магдалина:
любовница, любимая, жена...
Прими...
Не хочешь?
Право же, напрасно, –
я так старался... Впрочем все равно:
ведь мы теперь – единое навеки;
не зря же беззастенчиво,
порой –
в альковных снах – ты расточала ласки,
меня – опустошенного –
дразня, безумствуя и.... не касаясь.....
Девка!... я выпью сам.

( ГЛОТОК.... ЕЩЕ.... )

Проклятье!
И это – ВСЁ?!
За ЭТО я свою поставил душу
на кон?... И проиграл.
Иль – выиграл?...
Зеро.

( СТУЧАТ )

Открыто!
Святой отец?...

( ДЕЙСТВИТЕЛЬНО – СВЯЩЕННИК. )

Надеюсь,
Вы захватили скальпель или водки?
Нет?... Только крест!...
Я обречен на муки.

Священник входит и глядит в лорнет; на нём – цветной подрясник, рясы – нет; и выглядит он как-то несерьёзно... А впрочем, – рассуждать об этом поздно: мельканье лиц – идёт рекламный блок – и снова, крупным планом, монолог героя: он теперь одет в прозрачный плащ и розовый корсет. Небрит и вызывающе прилизан. Похож на Моисеева Бориса ( аналог современного Пьеро ). Речитатив в формате болеро:

– Святой отец, я кланяюсь надежде
На то, что нам – ужо! – не встретиться в ночи,
Где будет плач или зубовный скрежет,
Каких под солнцем нет!...

СВЯТОЙ ОТЕЦ МОЛЧИТ.

Святой отец,
Однажды мы проснёмся
И не узнаем сотворённый мир.
Там будут дождь и рябь пустого плёса,
И лодка, позабытая людьми...

Там наши тени заскользят по травам
И – как минуты – будут сочтены.
Святой отец, я не умею плавать!..
И так боюсь холодной глубины.

Так не молчи и не буди молчаньем:
Я постараюсь прошлое продлить,
А ты – несостоявшимся венчаньем –
Его убьёшь!...

" Non cadit sub omnipotentia Dei " , * – звучат слова.
( не подпадает под всемогущество Бога ( лат. ))

Кто смеет говорить,
Кого глаголю Я?
Она?.. Да неужели?
Какая чушь!.. Ты веришь? в самом деле?...
Святой отец!.. Да нет же, посмотри!..

Вот она – витийствует над нами,
Ворожит и знаки подаёт!
Для неё библейскими ночами
Мастерил Иосиф эшафот...

Для неё не побоялся выжить
Ричард в сарациновой ночи,
И Людовик выгорел в Париже,
А Лаврентий вышел в палачи.

Для неё губили иноверцев,
Повторяя: " Господи, спаси!.. "
Для неё, пугая страстотерпцев,
Скоморохи жили на Руси.

И рулоны шёлковых материй
Вёз за караваном караван,
Чтобы пел в изгнанье Алигьери
И молился Богу Иоанн,

Чтобы мерно чёрные горошины
Падали на розовый настил,
Чтобы ветер в храме запорошенном
Как малюта пьяный голосил!...

Картинка дёргается, рвётся... Реклама " Тампакса "...
Орган... Келейник жалобно смеётся и громко молится.
Экран подёрнут пёстрой паутиной; но вот – просвет...
Герой картинно – а-ля паяц – простёрся ниц. Реклама
туши для ресниц. Мотив из фильма Тарантино. Кушетка;
парочка девиц...

– Теперь я пьян, mon chere, и не уполномочен
Заведовать иной транскрипцией судьбы,
Поелику вокруг – помянуты не к ночи –
Уже шумят кресты и клацают гробы.

А впрочем, mon ami, возможно, Вы и правы,
И стоит поискать с обратной стороны
Целительный эффект космической отравы,
Сокрытый до поры, как темечко луны.

Быть может, эта боль – благоволенье чуда;
И эта тишина – не монастырский склеп;
А благородный яд на донышке сосуда –
Серебрянный узор, тисненье на стекле.

Фуршет на облаках!
Бистро похмельных крошек.
Расслабленный коктейль неведенья и лжи.
Товарищи в джипАх и господа в калошах,
Смелее в тесный круг!..
Святой отец, скажи:

Отверженный – и ОН не может быть жестоким?..
Причастие греха – спасительней беды?..
Твой монастырский сад плодит одни пороки –
Я розами пропах!.. Старик, они – мертвы.

Я вырвал эту мразь с корнями!...
Ароматом
Как сукровицей мне покрыла душу ночь.
Да, там была она...
Да, кажется с солдатом...
Ты можешь посмотреть.
Я умираю, прочь...

Священник падает! Монах – " как будто громом пораженный " , – не в силах что-нибудь понять, вначале пробует поднять его безжизненное тело; потом ( девиц простыл и след ) – бессмысленно, остервенело кричит и вырывает крест из рук покойного... Зеленый, переходящий в синий цвет... Реклама фирменных котлет.... Таблеток от перееданья... И пива ( странное название – ассоциации с Петром, Кронштадтом и Железняком )...
И сразу всё преобразилось: добротный глянцевый дизайн. Компьютер. Стереоэкран. Плывут напыщенные строки. Герой поет под караоке:

" Маркиз де Сад доподлинно не ведал
И – видимо – намеренно не знал,
Что предпочесть томительным победам,
Чем заглушить альковый трепет зал.

По вечерам, перебирая четки
И кутаясь в жасминовый халат,
Он был пушистым, розовым и кротким,
Курил кальян и кушал шоколад.

Но возрождаясь нехотя, рывками
По лестнице в галантный будуар
Вползала страсть... И тонкими ногами
Маркиз ее безжалостно пинал!

Он наслаждался униженьем плоти
И также пресмыкался перед ней,
Как роковая птица в переплёте
Аэродрома гибельных огней.

Он так хотел составить чье - то счастье
На целый час, а – может быть – и сверх...
И невозможно разделить на части
Его смертельный животворный грех.

Виват маркиз!... Тебе не отольются
Ни феминизм, ни " чувственный оскал ".
За адюльтер!
За прозу деконструкций
Я поднимаю девственный бокал! "
– Так победим!...

С последними словами наш инок быстро достает коньяк, шампанское, салями и ,, основной ,, – кусками лёд...
Играют джаз... На заднем плане священник в новенькой сутане, очнувшись, медленно встает... Чертовски стильная реклама презервативов...
Входит дама. Герой совсем не удивлен. Но – бледен ( в этом перемена )... Трубят герольды... Мезансцена сакральной party... Моветон. ( Ремейк готических времен. )

– В дискурсе облака и гнева –
Мерцаньем неба, тишиной –
Побудь со мною , королева,
Или посмейся надо мной.

Призывней кровельного шума
Подвала мертвенный надир –
Я жил на острове и думал,
Что это – мир.

Но ты – нездешняя, как ветер;
Несохранимая, как сон.
И я – последний розенкрейцер –
Тобою, Дева, побежден.

Я побежден и – победитель;
Я – звук и – каждая струна!
Моя убогая обитель
Дарами царскими полна.

Но высший промысел неведом.
И в мир, где ты – желанный гость,
За совершенною победой
Несовершенство прорвалось.

Оно из радости и плоти,
И – ненасытному ему –
Нужны последние лохмотья
И боль моя!.... И потому

Верни меня моим немногим,
Еще присутствующим там,
Где мандариновые боги
Сродни оливковым богам.

И в бесконечности затерян
Один – восьмиконечный – крест
Для всех гностических мистерий
И неискупленных торжеств,

А – по закону новой веры –
Во тьме разрушенных веков –
Слепым указывает двери
Благоуханье лепестков!...

В ответ – слова ; " розенкрейцер " подходит ближе.... Вдруг она к нему бросается навстречу и – вязнет, бьется!... Тишина... Подобно смертной немоте меж ними что-то проступает... невыразимое; герой роняет шпагу ( Боже мой! при нем и шпага и доспехи... ) и – тоже вязнет в пустоте. Реклама йогурта... Помехи: сюрпляс зигзагов по воде...
И, выступая постепенно из пропадающих огней, уже смиренно, на коленях, он обращается и к ней, и к настоятелю, и – будто – к Неизреченному Кому-то...

– Оставь свои часы – мы призваны туда,
Где ничего не длят мгновения и сроки,
И потеряли смысл текучая вода,
Дрожащие огни и мстительные боги.

Где воздух пустотой наполнен и отлит
В холодные бруски
И при дороге сложен
И выморочный свет, как старый неофит,
Пытается с колен подняться и не может...

Где вечное Ничто по имени Покой
Избавит навсегда от чёток своеволий
И грешную тебя,
И бедный разум мой,
И каждую из тех – несбывшихся – любовей.

Где я – всесильный раб – из отголосков звезд,
Из памяти сердец и прерванных дыханий
Воздвигну новый Храм
Всех призванных поврозь
Нести невинный крест языческих страданий.

Молчи, святой отец!...
Я выбираю сам,
Что можешь ты сказать, и что – никак – не можешь...
Но за неё молись!– я каждому воздам,
Но за неё – молись
Торжественней и строже.

Ты понял?
Дай мне знак. Немедленно! Ты понял...
Как смеешь ты молчать!.. Ты – мой смертельный враг.
И будешь вместе с ней в подвале похоронен.

Там – демоны живут...
Там сыро и темно...
И будут приходить; читать за вас молитвы...
Вы грешники, отец, но это всё равно –
Я проведу вас в Рай дорогой тоньше бритвы.

Ты знаешь, кто они? Её зовут... О, нет!
Не думай, что могу сейчас проговориться!
К тому же, вы – ничто; вы – мой предсмертный бред,
Которому теперь до Воскресенья длиться.

Всё совершенно по - другому: от метафизики к земному... Каморка весело полна цветами: розы и ромашки...
Он и она – в ночных рубашках, – беспечно сидя на полу, играют в детскую игру: хлопок в ладонь, хлопок в ладоши... По кругу – свечи... Отче тоже вполне здоров и, улыбаясь, глядит на них из – под руки. Они беседуют, но – тихо... Концерт Вивальди... Мотыльки... Реклама льготного тарифа на телефонные звонки.

– Эта бабочка – Чарльз.
– А вот эта – Диана.
– Он ее благородней.
– Диана – странней...
– Англиканский тропарь или сунна Корана –
Что погубит надёжней?
– И свяжет верней...

– Он её разлюбил...
– И она разлюбила...
– Так бывает, но, знаешь, я верю, что мы
Будем вместе; вдвоём; до конца...
– До могилы?
– До последней весны.
– До последней зимы?...

– Улетай, мотылек...
– Улетайте скорее!
Как сияют в тоннеле её фонари!...
– Как игрушки повисти пираты на рее.
– Как чадят, догорая, костры...

......................................................

– Мы...всех возьмём с собой на небо?...
– Да, не оставим никого.
– И даже Доди Аль - Фаеда?
– И даже – может быть – его...

Мы снова в первой мезансцене.... Сапфиры, вервие и тени... В углу – на корточках – монах. Он весь трясётся, но не страх его черты обезобразил, а та, уродливая, маска, что выдает себя сама в сомнабулическом экстазе ( " нет , легче посох и сума " )... Реклама биотуалета... Прибора для проверки денег... Поют аккордион и флейта. Ламбада... Говорит священник:

– Послушай, ночь, чего еще ты хочешь?
Возьми!....
Мы все давно рабы твоих урочищ ,
Все мы.

Ласкай беспечно пальцами пустыми
И не спеша
Вот это – плоть моя, а это – имя,
А здесь – душа...

Ласкай, люби – ни возгласа, ни вздоха,
Ни слёз.
Послушай, ночь!.. Я верил в Бога.
Всерьёз...

Теперь – не то, я утверждаю право
На высший Суд,
И ты – судья; я – сердцевина Храма,
Но ты – сосуд!

И потому – последним или первым
Идёт отсчет –
Я наречён быть безрассудно верным
И ... обречён...

Послушай, ночь...

Всё гаснет... Даже – на иконе – " лампадой высвеченный лик " ... Кричит петух... И кажется – на миг , – что эту виртуальную обитель действительно покинул Вседержитель. Горит строка: " И Слово было Бог ". Кричит петух. Идет рекламный блок.

– Отче!...
Отче, скажи...
Ночи – вотчица лжи?...

КРИЧИТ ПЕТУХ...