Мы поживём ещё пока

МЫ ПОЖИВЁМ ЕЩЁ ПОКА

2021 — 2023 г.

* * *
— Люди сходят с ума, но мир устоит… — Да ну,
трудно поверить, — и ты посмотрела в небо.
Там облака раскровавили тишину
как-то причудливо, словно уже победа.
Ниже река шевелила траву, и в ней
что-то живое ныряло, кипело, билось.
Ты улыбнулась, и стало ещё больней,
точно случилось безумие… Да, случилось.

— О человеке — ну правда? — сказать нельзя,
что коллективный разум его накрылся…
Руку мою приняла, опустив глаза.
— Видишь, Ромео, — шепнула, — хотя бы смысла
не потеряла земная любовь. А ты
всё-таки хочешь небесной? — Хочу, конечно.
Как шелестело море живой листвы!
Как отзывались птицы на шелест нежно!

* * *
А по совести говоря, и вовсе
не поймёшь, откуда берётся что.
Человек тоскует, приходит осень —
слишком много прожито… Нет, не то!
Просто небо нынче такое — плакать,
зарываясь тёмным лицом в листву:
лишь бы пахло сыростью или мякоть
палых яблок слышалась. «Я живу
в сердцевине мира» — поймёшь, а выше
ходят звёзды, плавают облака.
И Господь в затылок тихонько дышит,
по плечу похлопывает слегка.

* * *
Выхожу один я на пустырь,
зимний воздух — крепкий нашатырь,
и горит звезда над стадионом —
Поллукс? Бетельгейзе? Альциона?
рукоять Ковша? По пустырю
я иду, кому-то говорю —
ангелу? апостолу? монаху? —
«Где же милосердие? На плаху
лучше бы! На виселицу! В пасть
львиную!..» Но нет ответа. Часть
космоса, Московия. Как трудно —
жить ли? Выживать ли? Поминутно
резать по живому эту нить!
Крупной болью небо присолить,
гулкое — отзывчивее бубна,
яркое — скажу —
как лазурит!

* * *
Никто не знает, как случилось,
но жизнь со смертью обручилась.
Январь болит, как буква «А»:
ай, как седеет голова!
Вон под окном идёт прохожий,
на крик о помощи похожий,
а снег ложится, как строка
«мы поживём ещё пока».
Пока в цене простые вещи,
пока любовь, как перебежчик,
ещё скрывается среди
живых. Гляди, она, гляди,
везёт на саночках ребёнка!
И время — только перепонка,
во тьме дрожащая слегка:
вот мы, а вот уже рука
того, кто Господом зовётся.

Снежок над саночками вьётся,
ребёнок хнычет, мать смеётся:
— Ну что, допрыгался? Ага!..

* * *
Вкуснейшего в мире, подруга, наварим борща,
и бухнем сметаны туда, и порежем лучок.
Уж как непроста эта жизнь! До чего ж хороша!
Ну правда, бывает слезами… Но это молчок!

Мы хлеба недоли нарежем горелый кирпич,
добавим на ломтик кристально солёной судьбы.
А что улыбается редко… Да это всё дичь!
Стесняется, может быть, заячьей глупой губы.

Под лампочкой тусклой мы сядем с тобою за стол.
Мы столько припомним всего, что случилось в пути!
А лёгкий ли выдался вечер — скорее, тяжёл —
никто не узнает. Свети,
моё солнце,
свети!