Книжное обозрение-8

               С новой книгой, страна читающая!
     Не прошло и полгода, как Ксения Хохлова выстрелила очередной книгой.
На этот раз без сонетов, но с крупными формами - что называется, дала волю перу и фантазии. "Трофеи ночных набегов" - это те образы, которые споэтизировались неожиданно, мистически и неординарно во время ночных дежурств на скорой. Ведь ночной Питер сам по себе глубоко поэтичен. Поэтому получилась книга-веха, книга-напарник. Правда, не без приключений на последнем этапе издания.
     Казалось бы, отлаженная система не должна давать сбой. Но дала. Причем, именно на этой книге. И не один.
     Сначала у Мастера всея печати родилась долгожданная внучка. А это минус неделя радостей вне сферы печати.
     Потом вдруг поломался резак, чего быть не могло в принципе. Книжный резак - это такая мощная гильотина, обрезающая сразу пачку книг, падая с неимоверным грохотом на чугунную станину. Толща бумаги разрезается как масло, душа замирает от такой мощи. Но не в этот раз. Резак тупо зажевал пробную куклу и намекнул на усталость. А такой здесь единственный, прочие режут поштучно, долго и дорого.
     Потом пошли дожди и странным образом заболели все пять водителей из пяти, кто должен был отвозить книги...
     И на сладкое - почта потеряла посылку. Уже в Питере. Пришла она туда на пятый день - и пропала. Еще десять искали. Вот попробовали бы они не найти...
     Так что спешите приобрести, тираж всего 200 экз. и с такой биографией издания того стоит:)

И немного из книги:

Питерский этюд

Забыв о невозможности помочь
реке, которой быть Невою мало,
бледнеет обескровленная ночь,
всю темноту отдавшая каналам.
Не возжелав какой-то новизны,
река, в кромешном мареве которой
хозяева выгуливают сны,
на свет несет неспешно волн узоры.
И, перепутав годы и края,
как призраки – легки и позабыты,
состыковались – ночь, река и я
под вывеской «Банкетный зал Аида.

НИША

В тверди, что ниже и ниже, я вижу:
звезды и птицы.
Самое время там выдолбить нишу
и поселиться.

Самое время мне в чьей-то картине
стать эпицентром
взрыва – спокойным, с бокалом мартини,
в платье из ветра.

Чтобы звенели души колокольцы
точно по теме.
В ком-то зажечь полуночное солнце –
самое время.

И умолять, чтобы минуло снова –
ну, же, кривая!
Холод расчета ни жестом, ни словом
не выдавая.

Только предчувствие нового круга
ноет и ноет...
Боль, ты строке и сестра, и подруга.
Редко иное.

ПЯТЬ ПРО...

1. Про кота

В душе скребущий кот затих к утру,
поняв, что не сбежать к своей подруге.
Ну кто назвал паршивца Фаринелли
и вовремя в реке не утопил?

В душе скребущий кот затих к утру,
прикинувшись фарфоровой копилкой –
в ней мелочи не хватит на обои,
а нужен основательный ремонт.

В душе скребущий кот затих к утру...
И кто б не удружил такую душу,
ты впредь в мешок смотри, беря подарок,
и в зубы там сидящему зверью.

2. Про фонтан

Мечтали видеть свежую струю.
Так, чтобы пёс завидовал напору,
достойному, чтобы лить из пасти льва,
разорванной Самсоном в Петергофе.

Не меньше высотой, чем у кита,
дороже, чем огонь из нефтескважин,
и ярче всех рождественских петард,
и брызгами шампанского – идеи.

Живая, правда, ржавая вода,
подслушав мысль, прорвала, сцуко, трубы,
не пожелав протечь спокойно в парк,
там, где таблички про запрет купанья...

Ах, как, забыв артрит, бежали звать
сантехника, а в прошлом – китобоя.
Решив: типаж, конечно, не фонтан,
но все же лучше, чем в сортире гейзер.

3. Про фонарь

Горбун, мне ныне все, как до тебя,
дай обниму, сиятельный дружище,
патологоанатом зимней ночи,
утеха задней лапы кобеля...

Оценивают ваттами талант
плебеи, а прожектор перестройки
стоял бы в Амстердаме иль Париже,
давно бы от смущенья покраснел.

Но облико морале здесь хранят.
Хотя бы тот же чуткий пролетарий –
с тех пор, как применил свое оружье
и светит из под глаза фонарем.

4. Про душ

Когда от спуда ватных одеял
до выхода – примерно четверть часа,
летящего сорвавшейся капелью,
торг не уместен – завтрак или душ.

У всех, с манерой смыться побыстрей,
как минимум, семь душей на неделе.
Азарт, озноб, объятия, похмелье
в струю – и вновь, как с чистого листа.

Что почерк неизменен – не беда:
простит отмытый там же новый зритель.
Не так страшны ошибок повторенья
с тех пор, как гений одомашнил дождь.

5. Про янтарь

Закончив день, рабочий муравей –
привычный ужин метрополитена,
фиксированный в лапах часа пик,
прижался торсом к даме той же масти...

Скосив глаза, он ей дышал в кулон,
где брат его эпохи динозавров
нашел свой персональный мавзолей
и в декольте пробрался амулетом.

«И стоило того так долго ждать?» –
в наш век часы дороже, чем бессмертье, –
в сосновой мастерской, за сто рублей,
герой себя в янтарь запаковал...

А дама шла, сухая, как сосна
для корабля – по волнам человечьим,
где слезы женщин ценят высоко,
когда они уже заянтарели.

********************************************
По-здрав-ля-ем!