Henry David Thoreau Генри Дэвид Торо 1817-1862

 

*   *  *

Indeed, indeed, I cannot tell,
Though I ponder on it well,
Which were easier to state,
All my love or all my hate.

Surely, surely, thou wilt trust me
When I say thou dost disgust me.
O, I hate thee with a hate
That would fain annihilate;

Yet sometimes against my will,
My dear friend, I love thee still.
It were treason to our love,
And a sin to God above,
One iota to abate
Of a pure impartial hate.



*   *  *

Не рассказать, не объяснить,
Признаньем боли не убить,
Теперь без страха и вины
Любовь и ненависть равны.

Не в том раздвоенность моя,
Как сильно ненавижу я,
А в том, что помыслы мои
Вверяют ненависть любви.

Теперь стыжусь предать тебя
И всё, что освятил, любя,
В себе умерив хоть чуть-чуть
Чистейшей ненависти жуть.

The Summer Rain


My books I'd fain cast off, I cannot read,
'Twixt every page my thoughts go stray at large
Down in the meadow, where is richer feed,
And will not mind to hit their proper targe.

Plutarch was good, and so was Homer too,
Our Shakespeare's life were rich to live again,
What Plutarch read, that was not good nor true,
Nor Shakespeare's books, unless his books were men.

Here while I lie beneath this walnut bough,
What care I for the Greeks or for Troy town,
If juster battles are enacted now
Between the ants upon this hummock's crown?

Bid Homer wait till I the issue learn,
If red or black the gods will favor most,
Or yonder Ajax will the phalanx turn,
Struggling to heave some rock against the host.

Tell Shakespeare to attend some leisure hour,
For now I've business with this drop of dew,
And see you not, the clouds prepare a shower -
I'll meet him shortly when the sky is blue.

This bed of herd's grass and wild oats was spread
Last year with nicer skill than monarchs use.
A clover tuft is pillow for my head,
And violets quite overtop my shoes.

And now the cordial clouds have shut all in,
And gently swells the wind to say all's well;
The scattered drops are falling fast and thin,
Some in the pool, some in the flower-bell.

I am well drenched upon my bed of oats;
But see that globe come rolling down its stem,
Now like a lonely planet there it floats,
And now it sinks into my garment's hem.

Drip drip the trees for all the country round,
And richness rare distills from every bough;
The wind alone it is makes every sound,
Shaking down crystals on the leaves below.

For shame the sun will never show himself,
Who could not with his beams e'er melt me so;
My dripping locks - they would become an elf,
Who in a beaded coat does gayly go.


Летний дождь


С меня довольно книг. Я не могу читать.
Поверх чужих страниц мой дух весёлый бродит,
Свободному легко с ветрами танцевать
И с медью говорить негромко о свободе.

Как хороши Гомер, Овидий и Плутарх!
Герои древних драм так горячи живы,
Но мне теперь милей поля и старый парк,
Где муза не найдёт нечаянной поживы.

Теперь, когда один под деревом дремлю,
Мне безразличны Тит и Ахиллес и Гектор,
Я с чистой синевой глубокий свет делю,
Троянскою бронёй не укрываюсь крепкой.

Всевидящий Шекспир должно быть занялся
Трагедией своей, а на траве сияет
Чудесней жемчугов прозрачная роса,
И сильный летний дождь деревья умывает.

Я призываю дождь все окна отворить,
Наполнить мой овраг, как будто старый кубок,
И в изголовье мне подушку положить
Из клевера и льна под наволочкой грубой.

Не капельки, – о, нет! –  блестящие шары!
Какая сила их к земле тяжёлой тянет?
Взрываются они, как первые миры
И возникают вновь на потемневшей ткани.

Шагает летний дождь и спорит сам с собой,
Промокло всё кругом: трава, песок, страницы…
А волосы мои, как фейри молодой,
Что в бисерном плаще играючи кружится.

Consciousness

Conscience is instinct bred in the house
Feeling and Thinking propagate the sin
By an unnatural breeding in and in
I say, Turn it out doors
Into the moors
I love a life whose plot is simple
And does not thicken with every pimple
A soul so sound no sickly conscience binds it
That makes the universe no worse than 't finds it
I love an earnest soul
Whose mighty joy and sorrow
Are not drowned in a bowl
And brought to life to-morrow
That lives one tragedy
And not seventy
A conscience worth keeping
Laughing not weeping
A conscience wise and steady
And forever ready
Not changing with events
Dealing in compliments
A conscience exercised about
Large things, where one may doubt
I love a soul not all of wood
Predestinated to be good
But true to the backbone
Unto itself alone
And false to none
Born to its own affairs
Its own joys and own cares
By whom the work which God begun
Is finished, and not undone
Taken up where he left off
Whether to worship or to scoff
If not good, why then evil
If not good god, good devil
Goodness! you hypocrite, come out of that
Live your life, do your work, then take your hat
I have no patience towards
Such conscientious cowards
Give me simple laboring folk
Who love their work
Whose virtue is song
To cheer God along.

Совесть

Мир спокоен, холоден, жесток,
Наше сердце — не его забота.
Совесть — это комнатный цветок,
Выброси его за дверь, в болота.

Позабудь и новую расти,
Не жалей на раны чистой соли,
Душу, не смущаясь пропусти
Сквозь врата неутолимой боли,

Чтоб она окаменев не вся,
Между лживым и пречистым духом,
Крест посильный за тобой неся,
Стала речью и тончайшим слухом.

Чтоб всему открытый всё вмещал,
И куда бы. ни вела дорога,
Чтобы голос в тишине звучал
Пением, что ободряет Бога.