сердце, словно камень

И снова мышь горы не родила,
бумага терпит. Сам себе товарищ,
закусываешь снова удила,
но темень здесь, и каши с ней не сваришь.
Талант не отоваришь, а бедлам
в пространстве тишины четырёхстенной -
прямой намёк - воздастся по делам.
Глядишь - напротив крыша, скат с антенной,
окошко, ущемлённое в правах -
чердачное, глухое и слепое.
А сердце, словно камень, дело швах,
не жить же от запоя до запоя.
А значит, вновь бумага, тишина,
словарная беспомощность паяца,
которому весна разрешена,
и жаркий май, и нечего бояться,
что всё пойдёт не так, что словари
в себя впитали цвет и запах чайный,
что вся бумага, что ни говори,
хранит обеты всяческих молчаний,
нарушенные памятью не раз.
О чём сегодня? Не о чем, похоже.
Но коль в стихосложении погряз,
то мучаешься, лезешь вон из кожи.
Вмещаешь бесконечность в пошлый ямб -
друзей, любимых женщин, ход событий.
Из пушки бьёшь по тем же воробьям
всё реже, всё банальней, всё избитей,
но всё же пишешь. Это неспроста.
Ложатся мысли на бумагу юрко,
и ночь, и чашка чайная пуста,
и в пепельнице смятый труп окурка.