Происхождение Часть 4 Стирка

Серия рассказов о моём происхождении
Часть 4

«Стирка»
 
   Моя мама вспоминала, что отец дочерям делал мебель для кукол. У их кукол были кроватки, стульчики и столы, шкафы для одежды. На кроватках вышитые подзорники и накидушки на подушки, как и на больших человеческих кроватях.
  Я помню, что и в бараке у нас с мамой были тоже и подзорники и накидушки на подушки. Подушки клались друг на друга большой горкой и покрывались  одной кружевной накидушкой. Смотрелось очень красиво и торжественно.
 И у кукол в деревне были такие накидушки на подушки. Всё, как у взрослых. Анна Ивановна шила их куклам одежду. Когда только всё успевала?  Такой же трудолюбивой была и моя мама. Она всё время что-то делала, что-то варила, стирала.
  Как она стирала бельё? Это был целый спектакль.
 
  Мама снимала корыто с крючка в коридоре. Если кто не знает что такое барак, я поясню. Это длинный одноэтажный дом с длинным прямым коридором. Вдоль коридора двери с обеих сторон, вход в комнаты. Одна комната с одним окном прямо напротив входной двери. В комнате номер тринадцать жила я и моя мама. Долгое время с нами жил и сын маминой родной сестры Толик.  Мальчишка был озорной. Так что белья для стирки у мамы было достаточно.

  Комнатки в бараке были маленькие в одиннадцать квадратных метров, поэтому все дела делались в коридоре. На стенах справа или слева от каждой двери висели тазы и корыта для стирки, возле двери на табуретках стояли керогазы и керосинки для приготовления пищи. Это потом у нас появилась плитка и стояла она уже на столе в комнате. А раньше это всё тоже делалось в коридоре.
  Тут же стояли помойные вёдра. Не держать же их в комнате. И рукомойники тоже висели в коридоре. Вообщем, жизнь вся кипела именно в коридоре. В комнатах мы только спали. Мужчины вечерами в коридоре играли в домино, женщины — в лото, дети бегали, как «броуновское движение» туда-сюда не знаю куда.
И вот тут мама собиралась стирать.  Она выносила две табуретки в коридор. Стульев у нас не было, потому что табуретки  занимали меньше места, которого и так в комнате было мало.
  Со стены за дверью снималось корыто. Такой удлинённый тазик, или, скорее всего, это два тазика соединённых вместе. Под корытом торчал ещё один внушительный гвоздь, на котором висела стиральная доска. Даже не знаю, как её описать. В деревянной раме была волнообразная цинковая площадка.
  Доска цеплялась за край корыта специальной дощечкой и хорошо держалась. Животом мама прижимала её к корыту ещё крепче. На живот мама надевала резиновый фартук.
 У неё были разные фартуки. Как говорится, на все случаи жизни. Были фартуки тряпичные для приготовления пищи, которые держались на двух завязках и завязывались на талии, а были, как два в одном, с нагрудником. Тогда фартук держался ещё на шее хомутом, и завязывался на талии тоже. Для стирки был такой двойной фартук с одной лишь разницей, что был из клеёнки.
  Корыто стоит на табуретках в коридоре вдоль нашей стены у рукомойника. Доска опущена в корыто. Фартук на маме надет. Из большого ведра выливается горячая вода. Мама выпускает в воду наструганные перья хозяйственного мыла и взбалтывает воду, чтобы мыло быстрее растворилось.
  Я стою рядом и смотрю, как заворожённая, на мамины руки.
Они покраснели и побелели одновременно, то есть стали красными в белой пене. Ножки стиральной доски утонули в воде.
  На полу стоит ещё один тазик для чистого белья, а грязное, ждущее стирки, кучей лежит возле маминых ног. «Ой, что будет!» - думаю я. Стирка начинается.
  Сначала берётся белая в мелкий цветочек простыня, опускается в пенную воду и трётся по жестяным волнам стиральной доски, то вверх, то вниз, То из воды, то в воду. Горячие водяные брызги и пузыри летают вокруг мамы, как фейерверки. Волосы выбиваются из-под косынки, завязанной на затылке. Щёки мамины краснеют. Она становится очень возбуждённой и красивой. Почему мамина сестра говорит, что моя мама не красивая?
  Вот дядя Филя Григорьев, отец Таньки и Вовки, что живут в комнате напротив, считает, что моя мама красивая. Он даже к нам в гости заходил с букетом сирени, но мама его выгнала со словами, что он женат и у него дети ровесники её дочери, то есть меня. Но ведь он не просто так заходил. Он хотел сказать ей, что она красивая и хорошая, что она ему нравится. Почему ей это не понравилось? А букет сирени ещё долго стоял у нас в вазе.
  Мама уже все наволочки перестирала, мои платья и Толькины рубашки, Теперь настало время для тёмного белья, для Толькиных штанов. Они все чёрные и синие. Потом опускаются в воду, уже почерневшую, носки и чулки. Доска скрипит и стучит по дну корыта, устала. И мама устала, а больше всех устала я, ведь я стояла всё это время рядом и наблюдала за её работой, как контролёр. Вдруг, она что-то не так сделает. А мама, сливая воду из корыта в помойное ведро, оттолкнула меня: «Уйди, не мешайся!»
- Разве я мешаюсь? Я слежу, чтобы тебе не было скучно.
 Мама улыбнулась. Она редко улыбается и от этой её улыбки мне становится хорошо и я понимаю, что теперь могу уйти и поиграть с подружками. Мама в порядке. Стирка скоро закончится. Мама вынесет  мыльную воду, сходит в колонку за чистой холодной водой и нальёт её в корыто.
 
  Тут стиральная доска уже не нужна и она вешается на свой законный гвоздь на коридорной стене, отдыхает, довольная. Она ведь тоже помылась от пыли, повидала свет, а то висит себе под корытом, света белого на видит.
  Потом чистое бельё мы с мамой будем развешивать на верёвках, которые она протянет между деревьями во дворе. Тут я ей и пригожусь. Я буду прищепки подавать. Это такие деревянные крокодильчики. Если нажать на их ножки, то они раскрывают зубастые пасти.
- Линда, не балуйся с прищепками, подавай по одной — говорит мама, не понимая как интересно наблюдать за кусачими штучками.





Продолжение следует часть 5 "Манту"